Бабуля сделала секундную паузу, и Доротке удалось вставить — жених сейчас подъедет, он занимается вещами пани, а поедут они к сестрам Крысеньки, которые действительно живы. Доротка хотела еще упомянуть о заказанном номере в отеле «Форум», но тут кончилось отведенное ей время.
На девушку снова обрушилась словесная лавина.
Пани Паркер вдруг понравился воздух Варшавы и захотелось немедленно полюбоваться на нее, говорят, она так изменилась, не узнать, а еще очень хочется есть, желательно какое-нибудь национальное польское блюдо: колдуны, фляки, бигос — нигде в мире не делают больше настоящие колдуны, только здесь, в Польше, вы часто едите колдуны или лазанки? А вот еще есть тюря, сто лет не пробовала...
О тюре Доротка даже не слышала, да и о других деликатесах, перечисленных приезжей старушкой, девушка имела очень смутное представленное, вроде бы для изготовления колдунов непременно требуется нутряное сало или это для чего-то другого? Впрочем, совсем оглушенная Доротка вскоре и вовсе перестала соображать. Интересно, крестная всегда так трещит или у нее это стресс после долгого перелета? Ох, скорее бы подъехал Яцек!
И тот явился, как по приказу! Выскочил, открыл дверцу, затолкал бабулю в машину. Освободившись от клещей и букета, Доротка в машину села самостоятельно.
Уже стало ясно — отель отпадает, надо везти гостью домой. И тут Доротка пожалела, что утаила от теток поездку в аэропорт, — надо было в последний момент сообщить о времени прибытия американской гостьи, чтобы тетки подготовились. Теперь бы ожидали, усадили за накрытый стол, и уже не на одну Доротку изливался бы гейзер энергии. А вдруг их никого нет дома? Хотя Фелиция должна быть, ведь Мартинек прибивает полку.
— Куда? — вполголоса спросил Яцек. — К тому самому кафе на Голгофской?
И напрасно понижал голос — крестная бабушка все равно не услышала бы его, продолжая изъявлять всевозможные желания и выражать мнения по поводу увиденного на улицах Варшавы. В основном ей все нравилось. Ах-ах, дорожные работы, ах, какие здесь трудолюбивые люди, ах, какие оживленные улицы...
— Да нет, домой, это немного дальше, на Йодловой. Уж потерпи, ладно?
Нет проблем! Забавная старушка.
— А все остальные уже померли? — трещала старушка. — Помню такую симпатичную девчурку, малиновый мусс на мое платье пролила, как же ее звали... О, Фелиция! Да, да, у Крысеньки были сестрички, мне Антось сказал, спасибо ему, все разузнал для меня, Антось Войцеховский, а мы где едем? Это все еще Варшава? Надо же, как разросся город, но это уже не центр, помню, по такой большой аллее, обсаженной деревьями, мы ездили в Виланов на прогулку, где же эта аллея, мы в ту сторону едем?
Уже поняв, что ответа от нее не ждут, Доротка перестала и пытаться отвечать на бесконечные вопросы гостьи, лишь изредка кивая головой, но никаких звуков больше не издавала. Яцек за рулем тихонько посмеивался, — это хорошо, значит, не сердился.
Им повезло, обошлось без особых пробок, так что очень скоро уже прибыли на место.
— Это ваш домик? — успела еще спросить крестная бабушка, и вдруг замолчала.
Оглушенная и растерянная Доротка вылезла из машины, совместными усилиями они с Яцеком извлекли старушку, которая непонятно почему молчала. Встревоженные ее молчанием, они под руки повели ее по короткой дорожке, выложенной плиткой, к двери дома.
— Да, крестная бабушка, здесь мы живем, — наконец выдавила из себя Доротка, позвонив в дверь. — Это наш дом. Ты помнишь его? Еще довоенный.
Дверь открыла Фелиция, и тут крестную бабулю прорвало.
— Хенночка! — диким голосом вскричала она, бросаясь ей на шею.
Надо отдать должное Фелиции — она оказалась на высоте. Прежде всего, крепко схватила в объятия значительно превышающую ее ростом пасхальную пальмочку и удержала, сделав шаг назад правой ногой и подпираясь ею. Благодаря этому обе дамы не свалились на пол, зато Фелиция каблук опорной ноги изо всех сил всадила в ногу выползшего любопытствующего Мартинека. Вскрикнув от боли, парень схватился за ногу в старой сандалии, выронив при этом свою ношу, — кучу свежей стружки и огромный бумажный мешок, куда собрал со старой полки накопившуюся за полвека дрянь: побитые банки с засохшим содержимым, полвека назад, видимо, бывшим съедобным.
Проигнорировав Мартинека и пригвоздив его локтем к стене, чтобы больше не лез под ноги, Фелиция прижала к себе пестрое создание, угадав в нем Вандзю Ройковну, и без запинки ответила на приветствие:
— Вандзюлечка! Сколько лет! Ты меня приняла за мою мамочку, а я Фелиция, ее дочь! Ах, как молодо ты выглядишь! Как чудесно!
Приветственная речь получилась, что надо. В этот момент за спиной стенавшего Мартинека, за кучей стружек и разбитого стекла появилась выглянувшая на шум Сильвия в фартуке и с большой ложкой в руке, с которой капал густой соус.
Вандзюлька при виде Сильвии отпрянула от Фелиции.
— Эта толстая девка — ваша кухарка? — сурово вопросила гостья. — Фелиция, как можно? Ты представляешь, сколько такая жрет?
Такого не выдержали ни спускавшаяся с лестницы Меланья, ни замершая у входа Доротка. Отдернув занесенную на ступеньку ногу, Доротка оттолкнула Яцека с чемоданами и умчалась в садик, Меланья же развернулась и взбежав по лестнице, скрылась у себя. На поле боя остались американская гостья, Фелиция, Мартинек, от ужаса даже переставший стенать, и смертельно оскорбленная Сильвия.
С большим трудом удержавшись от желания тоже сбежать, куда глаза глядят, Фелиция опять оказалась на высоте. Ласково улыбнувшись приезжей и приветливо обняв ее за бедра, она защебетала:
— Ах, это наша средняя сестра, Сильвия. Познакомься, Сильвия, это Вандзя Ройкувна. Заходи, заходи, дорогая, будь, как дома! Выпьешь что-нибудь? А может, ты голодна? Нет, сначала освежиться после дороги! Осторожно, наступишь на стекло.
Мартинек, немедленно подмети! Рада приветствовать тебя на родине, Вандзюлька! Ах, какая же ты молодая и красивая!
Надо признать, болтовней она выбила любимое оружие из рук приезжей. Теперь та была ошарашена и покорно позволила завлечь себя в гостиную. Только там немного оклемалась.
— Так ты не Хеленка? Но какое сходство! Именно такой была Хеленка, когда я покидала родину.
Ну, конечно же, ты Фелиция! Именно ты облила мое платье малиновым муссом. Да не переживай, я давно тебя простила. Ну вылитая Хеленка, я чувствую, как ко мне возвращается молодость!
Что там ни говори, а дурой Фелиция не была. И прекрасно понимала, что если в момент отъезда Ванды ее, Фелициной, матери было тридцать лет, а ей, Фелиции, сейчас семьдесят, сходство с матушкой не может быть таким уж потрясающим. Значит, милая Вандя из любезности лжет без зазрения совести. Ну и что, ведь вот с одного взгляда так точно оценила Сильвию...
А та, униженная до глубины души, похоже, так и останется стоять столбом, загораживая вход. Пришлось Фелиции ее немного отодвинуть одной рукой и незаметно погрозить кулаком, чтобы пришла в себя. Мартинек, подпрыгивая на одной ноге, послушно отправился за щеткой. До слуха Фелиции донеслись звуки, свидетельствующие о том, что кто-то втаскивает в дом чемоданы дорогой Вандзи, видимо, шофер такси. В голове мелькнула мысль о необходимости расплатиться с ним, но Фелиция тут же ее отогнала — пусть Доротка сама и расплачивается, раз привезла американку сюда.
