— А ты не помнишь, в молодости она тоже была такой глупой? — спросила Меланья. — Хоть ты и была ребенком, но что-то запомнить могла.
Задумавшись, Фелиция медленно произнесла:
— Запомнилось мне, что она была богатой, всякие такие блестящие побрякушки на ней запомнились. И ее отец был такой.., уверенный в себе, степенный, бедняки такими не бывают, разве что какие знаменитые ученые, а Вандзин отец ученым не был, факт.
— А Вандзя?
— Она уж и вовсе не была ученой...
— Не валяй дурака, я не о том. Выходит, и из семьи богатеев, и замуж вышла за богача. А мы должны за нее платить?
— Не так уж много ты за нее платила.
— Ты тоже. Хотя за тонну продуктов, закупленных Сильвией, заплатила я. И не уверена, что хоть что-то пригодится.
— Не волнуйся, ничего не пропадет. Мартинек на что? Не знаю, как долго выдержит Доротка.
Сестры обменялись взглядом. Много было в этом взгляде: и взаимопонимание, и желание знать, есть ли из-за чего Доротке стараться, и даже что-то вроде презрительного сочувствия к ней. В принципе, Доротка была для теток своего рода страховкой на будущее, когда станут совсем старые и беспомощные, знание иностранных языков в наше время многого стоило, но еще больше могло стоить наследство Ванды Ройкувны. При условии, разумеется, что у той имеется капитал, и она его оставит Доротке.
Первой заговорила Меланья.
— Откровенно говоря, очень хочется знать...
Сама-то я еще не очень старая, при желании могу замуж выйти, но пока не вижу смысла, пенсия у меня будет неплохая, а писать репортажи и фельетоны могу до конца своих дней, не выходя из дому...
— Ты уверена, что не станешь склеротичкой? — с притворной заботливостью поинтересовалась старшая сестра.
— Ты считаешь, склероз заразен? — с притворным ужасом вскричала Меланья.. — Или это у нас в роду? И вообще, имею я право знать, что собой представляет эта Ванда? Угораздило же тебя потерять письмо Войцеховского.
— А что бы оно тебе дало? Он ведь прямо не писал...
— Может, поняла бы кое-что из подтекста, из намеков, прочла между строк. И адрес его был на конверте, можно было бы написать. Или позвонить и расспросить. Только не помню, был ли в письме номер его американского телефона.
— Я тоже не помню. Но слышала — Вандзя кричала, что ей надо позвонить Антосю, так что наверняка у нее есть номер его телефона.
Опять помолчали. Потом Меланья высказала свои сомнения:
— А тебе не кажется, что такие расспросы немного.., не того. Как ты себе это представляешь? позвоним и спросим: признавайтесь, есть у Вандзи деньги или нет, и кто ее должен содержать? Несколько, я бы сказала, бестактно. А если окажется, что она богата, то как вырвать у нее денежки? Зададим такой вопрос, и он примет нас за.., да за гарпий! И будет прав.
Пожав плечами, Фелиция ответила:
— Никто не заставляет тебя звонить. Поживем, увидим. Вот только жить с ней... О Господи! Совсем забыла!
И стремительно сорвавшись с места, Фелиция бросилась к дверям.
— Ты что? — удивилась сестра.
— Молоток! — донесся из коридора ответ. — Забрать, пока ее нет дома.
У Меланьи мороз пробежал по коже при одной мысли что завтра с утра безумная Вандзя опять начнет барабанить по полу. Схватив сумку и папку, она устремилась вслед за сестрой.
В комнате Сильвии и Доротки, теперь отведенной Ванде, крокетного молотка не оказалось. Ни на шкафу, ни под кроватью. Стоя посередине комнаты, Фелиция растерянно осматривалась по сторонам.
— Куда же она могла его спрятать? В магазин с собой не забрала, я бы заметила, когда они садились в такси.
— Давай еще раз все здесь обыщем, — предложила Меланья. — Молоток большой, не иголка.
Обыскали все. Заглянули в оба шкафа, Меланья проверила, не спрятан ли за шкафом или за какой Другой мебелью. Феляция просмотрела содержимое всех ящиков комода. Меланья легла на пол и с этой точки внимательнейшим образом проверила, не высовывается ли где конец деревянного молотка Потом перетряхнули вещи, горой наваленные на Дороткиной кровати, ибо больше некуда было их девать. Молоток исчез, как сон, как утренний туман...
— Невероятно! — выходила из себя Фелиция. — Я сделала все, чтобы она убралась из дома, и пожалуйста..
— А, так вот почему! — вырвалось у Меланьи, да она вовремя прикусила язык.
— Что почему?
— Да так, ничего. Тоже не пойму, куда он мог задеваться. Погоди, может, ухитрилась в ванной спрятать?
В ванной молотка тоже не оказалось. Удрученные сестры не знали, что и подумать.
— Вниз она с молотком не спускалась, исключено, — рассуждала Фелиция. — За окно выбросила?
Меланья на всякий случай выглянула в приоткрытое окно и увидела подъезжающее к дому такси.
— Ну все, приехали! Единственная надежда на то, что Ванда сама не помнит, куда задевала молоток, и больше его не найдет.
Фелиция поспешила вниз, чтобы расплатиться с таксистом, а Меланье велела еще раз хорошенько посмотреть под кроватями.
* * *
— Как это, у вас нет номера телефона Антося? — возмущенно и обиженно произнесла за ужином крестная Вандзя. — У меня тоже нет, он занесен в память телефонной трубки моего телефона, мне и знать не надо. А телефонная трубка осталась в Нью-Йорке.
Но Антось вроде бы упоминал, что сообщил вам номер своего телефона. Вот я и удивляюсь.
Тягостное молчание зависло над столом. Никому не хотелось информировать американскую гостью о том, что письмо Антося Войцеховского потеряно. Доротка еще не пришла ни к какому определенному решению относительно письма. Отдать его или навсегда оставить себе? К тому же она уж точно знала — в письме номер телефона не сообщался. Почему Войцеховский не сообщил его — неизвестно, может, просто не догадался, а может, хотел тем самым избежать разговора с дорогой Вандзей.
При других обстоятельствах тягостное молчание могло висеть хоть до посинения, но теперь, когда за столом сидит Вандзя... Не дождавшись ответа, она затараторила:
— А нотариус, у него должен быть телефон Антося, меня надо обязательно отвезти к этому нотариусу, ведь пора привести дела в порядок, лучше всего завтра же, зачем откладывать, к тому же Дороткин жених такой милый хлопец, он меня и свозит, а вам не обязательно ехать. Я сама скажу, как распорядилась своим наследством, сразу же и скажу, зачем вам ломать головы, и желаю завтра же все оформить. И узнаю у него номер телефона Антося, ведь никогда неизвестно, со здоровьем у бедняги не все в порядке, такой сделался нервный в последнее время, сам жаловался, что в ушах рябит, а ведь он ведет все мои дела...
