Эка меня пёс развернул с реального восприятия действительности. Да что я удивляюсь, вполне обычная вещь. На такого стоит только глянуть, так сразу из головы все нормальные мысли улетучиваются. Кроме одной. На какое бы дерево быстрее залезть. Что лишний раз подчёркивает происхождение человека от обезьяны.
Шутка. А раз есть время для шуток, значит, оклемался — пришёл в себя.
Флигель с отдельным входом меня полностью устроил и очень понравился. Даже охрана в виде грозного пса по зрелому размышлению пришлась по душе. Два тяжёлых брезентовых свёртка заняли своё место в маленькой спаленке с такой же узкой одноместной кроватью. Вот под кроватью они и поместились.
Устроившись самым удобным для меня образом, отправился назад к авиашколе. Нужно же оставить новый адрес проживания. Заодно поинтересуюсь, нет ли для меня известий. К моему огромному сожалению, ничего нового я не узнал, но хотя бы свой адрес дежурному оставил. Впрочем, мог бы и не оставлять, всё равно завтра с утра мне необходимо на аэродроме присутствовать. Нужно же решать, что с самолётом делать…
Вестей от генерала не было два дня. Два дня я маялся. Сижу, как идиот, и, главное, никуда от самолёта не отойти. А ведь сколько всего мог за это время сделать? И даже в Питер мог бы успеть смотаться, решить вопрос с Котельниковым. Ну неужели в таком вопросе, нужном и жизненно важном нам обоим, он не пойдёт мне навстречу? Должен пойти, ведь ему со своим изобретением у нас в России пока не развернуться. А я своим визитом хоть немного разбаламучу это чиновничье затхлое и застоявшееся болото. А за мной и другие лётчики потянутся, кровь из носу. Личный пример — дело такое, заразительное. Созвонился со своей ротой, переговорил с командиром, Романом Григорьевичем, доложил о сложившейся на этот момент ситуации. Получил чёткие указания сидеть на месте и ждать. Моим вопросом уже занимаются.
И лишь к исходу третьего дня меня вызвали к телефонному аппарату в комнату дежурного офицера по авиа школе. Сергей Васильевич наказал завтра к двенадцати часам пополудни прибыть в Адмиралтейство. Дежурному обо мне будет известно, он меня и направит дальше.
Кое-как всё это смог разобрать — связь с помехами, треск сплошной на линии. Да я с Псковом лучше поговорил, чем сейчас со столицей. Пришлось голос напрягать и кричать в трубку изо всех сил. От моего ора стены дрожали, наверное. Как будто от этого громкого крика помехи на линии испугаются и исчезнут. Ладно, раз приказано явиться, явлюсь.
Утром встал пораньше, добрался до столицы на поезде. В Александровском саду возле Адмиралтейства быстро скинул с плеч и свернул в тючок свою потёртую лётную куртку, поправил гимнастёрку, убрал складки назад. За время командировки моя форма немного поистрепалась, подвыгорела, поэтому я и добирался сюда в кожанке. Как-то не рассчитывал я в столице оказаться. Знал бы, взял бы с собой в командировку и новый китель, и брюки с новыми ботинками. Понимаю, что видок у меня ещё тот, да куда денешься, другой формы нет. Хорошо хоть вчера сапоги начистил до зеркального блеска да брюки нагладил. О стрелочки порезаться можно.
Прямо на входе в здание обратился к дежурному, наплевав на снисходительные взгляды встречных лощёных офицеров. Пару раз даже кое-кто из них вроде как собирался устроить мне выволочку за неопрятный внешний вид, да я каким-то образом умудрялся быстро выскользнуть из-под высокого начальственного взора. А вообще-то зря я вчера не сообразил отказаться от приглашения в Адмиралтейство. Ну что мне стоило предложить Остроумову встречу на нейтральной территории? Хотя бы в этом Александровском саду? Сослался бы на отсутствие формы и все дела. Да он и сам бы вряд ли стал моему предложению противиться, наверняка бы вспомнил, как я выгляжу.
— Ступайте за мной, — беспристрастный голос дежурного офицера заставил очнуться от раздумий и поторопиться следом за ним.
В указанный мне кабинет я прошёл один, оставив дежурного в небольшой приёмной. Прикрыл за собой тяжёлую дверь, развернулся и доложился. Ну и что, что Остроумов в этом просторном и светлом помещении находился один? Здесь не поле и не небо, а я всего лишь поручик, и передо мной за огромным столом сидит целый генерал. Поэтому и отрапортовал о прибытии по вызову, как по Уставу положено.
— Времени мало, Сергей Викторович, поэтому перей ду сразу к делу. «Фарман» ваш отремонтируют, об этом можете не беспокоиться. Дальше его оставят в Гатчинской авиашколе в качестве учебного. Погодите, дослушайте. Первоначально намеревались вам передать новый «Ньюпор» Щетининского завода, благо выпуск там наладили, но… Как всегда, вкралось одно но. На заводе Дукса готовят к выпуску новый самолёт. Извернулись каким-то образом. Великий князь Александр Михайлович в двенадцатом году поручил нашему управлению заключить контракт на первоначальную поставку аэропланов в Россию, а потом и на их производство. Только-только дело на трёх заводах наладили, так москвичи что-то новое придумали. Подали прошение на высочайшее имя в обход нашего ведомства. И получили разрешение. Начать выпуск нового самолёта. А дело-то только разворачивалось. Выпустили пять десятков самолётов и остановили завод. Якобы лекала готовят для другой модели. Приходится теперь инспекторскую комиссию посылать разбираться. Завтра вам в её составе надлежит убыть в Москву. Там и получите новый аэроплан взамен своего старого. Если это действительно стоящая модель.
Я даже несколько опешил от этаких слов. Война на носу, а меня куда-то в провинцию засылают. На какие-то разбирательства и выяснения. Зачем? С какой целью? Неужели только лишь за новым самолётом? И новым ли? Можно же и здесь что-то подыскать, на том же заводе Щетинина, как и говорил Остроумов. Впрочем, свои мысли предпочёл держать при себе, решение-то уже принято. Единственное, что спросил, когда упавшую вроде как челюсть на место вернул:
— А моя-то конкретная задача в этой комиссии какая? Где я и где эти инженеры?
— А вы, Сергей Викторович, в эту группу не в качестве инженера войдёте, а в качестве опытного пилота и консультанта. Я счёл нужным порекомендовать именно вашу персону по этому случаю. За время командировки понял, что склад характера вы имеете решительный, расчётливый, но с некоторой жилкой разумного авантюризма. Удивили меня своими познаниями в технике, достаточно неплохо в ней разбираетесь. Прогнозы у вас только о грядущем не совсем оптимистичные. Но у меня они совершенно такие же. В отличие от многих наших соотечественников в мундирах, — повёл рукой вокруг себя. — Так что прокатитесь в златоглавую за казённый счёт. Посмотрите со стороны, свежим, так сказать, глазом, на эти новые аппараты в свете своей профессии. Может, действительно подберёте для себя на заводе хороший самолёт. Полетаете там на нём, изучите, сюда вернётесь, выводы свои нам доложите. А то не нравится кое-кому наверху тот факт, — и мазнул глазами по висящему на стене портрету государя, — что у нас все модели устаревшего типа выпускаются. Отстаём мы от Запада.
— Потому что своих инженеров зажимаем, не даём им должного хода.
— Это кого же, позвольте вас спросить?
— Кого? — задумался на секунду. Что это я, не подумав, ляпнул? Наверняка от растерянности. Теперь нужно как-то выкручиваться. И я судорожно начал вспоминать хоть какие-то фамилии. — Сикорского, Лебедева, так сразу и не вспомню.
