Так что перед полуднем следующего дня я заходил на посадку на Комендантском аэродроме, в расположении своей части. Поле пустое, у самого края недостроенные ангары для мастерских и авиатехники неприветливо щерятся пустыми проёмами окон и ворот. И возле солдатских казарм тишина, некоторое запустение ощущается даже сверху. Получается, никого здесь пока нет, и наша рота ещё не вернулась из Пскова. Ну и ладно, мне бы сейчас сесть удачно, чтобы пасущиеся на нашем лётном поле коровы не испугались и не кинулись в разные стороны. Ведь обязательно какая-нибудь скотина побежит в сторону садящегося аэроплана, и тогда беды не миновать.
Прошёлся над полем разок, осмотрелся, разогнал бурёнок, определился с ветром, развернулся и сразу же пошёл на посадку. Приземлился благополучно, подрулил поближе к кучке высоких тополей возле недостроя, развернулся хвостом к ним и заглушил хорошо потрудившийся мотор. Здесь и заветрие, и дорога рядом. И самолёт можно будет под крышу затолкать, если что.
Перелёт меня порадовал, машина не подвела, управлялась легко, центровка в норме, а возникающие на ручке управления при смене оборотов двигателя крутящие моменты почти не ощущались. Это не «Фарман», где приходилось постоянно компенсировать подобное элеронами.
Эх, закрылки бы мне ещё, было бы вообще хорошо. На заводе я об этом подумал, даже подсказал идею директору, к огромному неудовольствию сразу же прознавшего про это полковника Глебова. Получил от него в очередной раз солидный такой выговор, и все разговоры о практическом внедрении моего предложения тут же заглохли. Потом мне, правда, разъяснили, что сначала нужно запатентовать изобретение, если оно, конечно, кем другим ранее не запатентовано. А вот после того как можно и продвигать свою очередную задумку в производство. Впрочем, утешил меня Александр Фёдорович, если дело выгорит, то усовершенствовать свой самолёт можно будет и в столице. Там ведь тоже заводы имеются. Ох, похоже, не только в Москве начнут делать новые самолёты. И это правильно.
Посидел в знойной тишине, спрыгнул на землю. И никого вокруг. Разумеется, кроме тех же успевших успокоиться и вернуться к пережёвыванию травы коров да любопытных детишек, тут же появившихся за деревьями, словно по мановению волшебной палочки. Близко, правда, не подбираются, издалека глазеют, но и то хорошо. Да где все-то? Где служба тыла, хозяйственная часть, где охрана аэродрома? Куда все подевались? Мне что, так и сидеть возле самолёта всё время? Его же без присмотра не оставишь — любопытные пацаны, да и не только пацаны аэроплан мигом на детальки разберут, а не разберут, так разломают. А у меня пакет! И доложиться нужно! А, самое главное, хотелось бы знать, что дальше делать.
Скинул шлем и куртку, забросил в кабину. Расстегнул воротничок, повёл плечами. Жарко. Осмотрелся. Ближайший тенёк далеко, а уходить от самолёта никак нельзя. Чертыхнулся, полез в кабину, вытянул куртку, свернул и положил на колесо. Присел на мягкое, вытянул ноги, откинулся спиной на стойку, расслабился.
Ф-фух, наконец-то! На дороге появился легковой автомобиль с военными в открытом кузове, пылит в мою сторону. Уже легче. На фоне поднимающихся клубов пыли позади машины над кабиной весело поблёскивают искорки. Это кончики штыков солнце мне в глаза отражают.
Автомобиль шустро миновал лесопосадку, свернул после неё на заросшую, еле заметную дорожку и пошуршал травой в мою сторону. Шорох такой стоит, что даже рокот мотора перебивает, а кузнечики из-под колёс в разные стороны двумя волнами рассыпаются. Крейсер сухопутный, одно слово.
Авто остановилось перед носом самолёта, окуталось налетевшей пылью, мотор заглох. И мне досталось немного пыльного облака. Не могли, что ли, чуть раньше остановиться? Обязательно нужно было всю эту пыль ко мне тащить? Думаю, если бы попробовали хоть разок самолёт от отработанной касторки отмыть, таких плюх больше не делали бы. А если к касторке ещё и пыль прилипнет, то чёрта с два потом самолёт отмоешь…
Левая дверка распахнулась, и в траву опустился щегольской, начищенный до зеркального блеска, сапог. И почему-то со шпорой. Ого! Целый поручик с аксельбантами. Водитель остался сидеть на правом сиденье, на заднем же — два солдатика с винтовками. Персонально меня так встречают или? Если персонально, то сколько же они здесь дожидались? А то, что здесь правый руль, так я такому уже не удивляюсь, насмотрелся за это время всякой автотехники и с левым рулём, и с правым.
— Поручик Грачёв?
— Так точно. С кем имею честь?
— Его превосходительства генерал-майора Остроумова личный адъютант поручик Свирский Павел Семёнович. Честь имею! — представился этот щёголь. И даже каким-то непостижимым образом прищёлкнул каблуками сапог. Даже шпоры звякнули. И это в траве! Пижон штабной. Как-то мне неуютно стало, сразу вспомнилось прошлое посещение Адмиралтейства и укоризненные, если не сказать большего, взгляды на мой потрёпанный вид. А ведь раньше я его не видел… И кабинет у генерала был простой, со входом из общего коридора…
— Прошу прощения, поручик, но я вас в первый раз вижу.
А рука как-то самопроизвольно на кобуру с наганом легла. Так оно мне спокойнее будет. Хорошо, что солдатики так и продолжают в машине сидеть и винтовки свои штыками в небо держат.
— Вот, ознакомьтесь, — офицер выдернул из такой же щегольской, как и он сам, офицерской сумки бумагу, протянул мне. — Его превосходительство предупредил о вашей чрезвычайной подозрительности.
— Что это? — не торопился протягивать руку. Вот так протянешь сначала руки неизвестно за чем, а потом следом и ноги.
— Это? Это бумага, заверенная лично Сергеем Васильевичем и подтверждающая мои полномочия. И то, что я и есть адъютант его превосходительства.
Наконец-то я соизволил взять мне протянутую бумагу, вчитался в текст.
И дальше играть в шпионов не стал. Всё равно ничего я про действующие печати не знаю, да и с личной подписью генерала как-то до сих пор не удосужился ознакомиться. На первый, да и на второй взгляд всё выглядит достоверно. Если бы не накрутивший меня перед вылетом из Москвы Глебов, я бы этому адъютанту и так на слово поверил бы. Осталось уточнить кое-что. Так, на всякий случай. Нужно задать вопрос, почему я его раньше не видел?
— Его превосходительство принимал вас не в своём кабинете. Или вы и впрямь думаете, что главный инспектор Морской строительной части будет в подобном простом кабинете ютиться?
Ну наконец-то я полную должность генерала узнал. А бумагу вернул, посмотрел, как она исчезла в недрах сумки. И рука наконец-то расслабилась, оставила в покое несчастную кобуру.
Куртка снова полетела в кабину, а я отряхнул китель от пыли.
Ничего, в Москве я себе форму обновил, теперь мне за свой внешний вид не стыдно. Но это только пока вот с такими франтами не встретишься.
Адъютант быстро распорядился взять самолёт под охрану, а меня пригласил загружаться в автомобиль. И я не заставил себя уговаривать, подхватил свой неизменный саквояж из кабины, перед этим перекрыв полностью подачу топлива в мотор. На всякий случай, вдруг угнать кто-нибудь попытается. Шучу, конечно, никто на такое не решится, но мне так спокойнее. Это я для себя такую секретку придумал на заводе, дополнительный скрытый кран на топливопровод поставил. Ну и что, что есть штатный? А у меня ещё один имеется, на зависть друзьям и погибель врагу. Про который никто не знает, и сразу найти его в кабине никак невозможно. Приложить кое-какие усилия для поиска потребуется. Я же говорю — секретка. Да и никто не догадается об этом, не принято здесь пока противоугонки ставить. Для чего поставил? А чтобы никто посторонний в моё отсутствие на моём самолёте не летал. Он ведь почти моими руками собран. Точнее, под моим чутким руководством, но и руки свои я к нему всё-таки приложил. А уж сколько усовершенствований придумал, не расскажешь.
