– Шут тебя шантажировал? – нахмурился герцог.
– Он рассказал сказку, в которой невеста обманула будущего мужа и в итоге осталась одна в нищей рыбачьей деревне, никому не нужная. А еще он сказал, что не только головой можно думать, но и сердцем. Только не часто, – застенчиво улыбнулась маркиза. – Если часто думать сердцем, можно не заметить, как станешь совсем глупой. А я и так не очень умная, – шепотом закончила она.
– Эвелин, – улыбнулся герцог и протянул девушке обе руки. – Я очень надеюсь, что ты еще поумнеешь. Пообещай мне, что ты станешь думать, прежде что-то делать.
– А можно я буду вам писать? Я научусь! – Непосредственная Эвелин кинулась в объятия опекуна и разрыдалась. – Я так завидую Турену, у него есть отец и брат.
«Про мать она не вспомнила», – отметил про себя Алан.
– Пиши и помни, что как твой опекун я набью морду любому, кто тебя обидит. Все, не реви.
Алан гладил по спине плачущую девушку и понимал, что больше на нее не злится. Нет, не забыл, не простил, но злости нет, есть только сожаление, что этого ребенка никогда не любили. Кто знает, быть может, пройдет время, и они смогут разговаривать как равные.
– Простите меня, кир Алан. Я знаю, что доставила вам много огорчений, и не смею претендовать на ваше уважение.
– Эвелин, а как случилось, что кирена Валия использовала тебя? – без особого интереса спросил Алан.
– Она знает мою постыдную тайну.
Эвелин залилась румянцем и закрыла пылающие щеки ладонями.
– Вот как… Настолько постыдную, что ты согласилась на предательство?
– Не спрашивайте, прошу вас. Это… это гадко! Я… я…
– Эвелин, – мягко произнес мужчина. – У меня самого куча постыдных тайн, но никто не смеет меня ими шантажировать. Хочешь, расскажу одну?
Маркиза чуть раздвинула пальцы, глядя на герцога с недоверчивым любопытством.
– Расскажете?
– Конечно, раз мы делимся постыдными тайнами, то я начну первым.
Алану было и смешно, и грустно, но узнать правду оказалось необходимо, а давить на запуганную девушку не хотелось. Подростки во всех мирах одинаковые, так что попробуем не единожды испробованный метод. С младшим сыном, помнится, прекрасно сработало.
Виктория почувствовала, как от воспоминаний на душе стало теплее.
– Очень долго я был влюблен в одного горца, – с легкой ностальгией вспомнила она. – Страдал, облизывался, сомневался… Переборол потом, конечно, но…
Герцог развел руками.
– Ой! – шепотом воскликнула Эвелин. – Правда?
– Ну, мы же обмениваемся тайнами, – подмигнул ей герцог. – Постыдными.
Очень веселило Викторию это слово, пахло оно чем-то пуританским и нелепым, немного древним, из старой-старой жизни, еще когда была жива прабабка, воспитанная при женском монастыре и всю жизнь хранящая верность убитому в первую гражданскую мужу. Маленькая Вика ее жутко боялась, сухонькая сморщенная старушка с вечно нахмуренным лбом, суровым голосом и резкими словами казалась ей воплощением страшной бабы Яги из сказок.
– А я… – шепотом начала Эвелин. – Мы… Мальчишка раб у нас на конюшне был, и мы с ним… показывали друг другу… ну… это самое…
Она залилась румянцем до самой макушки, даже шея покраснела.
– Он мне разрешил потрогать, и я ему тоже позволила. Тетушка нас поймала.
– Сколько лет тебе было?
– Восемь. Если об этом узнает жених, он решит, что я распущенная.
Эвелин с отчаянием смотрела на герцога, в огромных глазах стояли слезы.
– Эвелин, это такая глупость, – вздохнул герцог. – Да все нормальные дети через это проходят! Думаешь, Ксан не заглядывал под юбки девочкам? Дети узнают мир, знакомятся со своим естеством, и это точно не то, из-за чего тебе стоит переживать.
Господи! Алан думал, там как минимум убийство, или беременность, или растрата чужих денег… Но шантажировать ребенка вот этим!
Герцог покачал головой.
– Дурдом на выезде. Эвелин, а ты голого мужчину видела?
– Один раз, – кивнула девушка. – Зашла к отцу, а он… в общем, видела.
Ну, хоть в обморок не упадет в первую брачную ночь, и то хорошо.
– И знаешь, как это происходит?
Эвелин кивнула.
– Мне Зира все-все рассказала, она такая смелая, спокойно говорит об этом, – поделилась впечатлением Эвелин. – Это так странно. Тетушка другая.
– Да, она другая, – кивнул своим мыслям Алан, в голове постепенно вырисовывался план.
Теперь он точно знал, как поступить с Валией и как разрулить ситуацию к своей выгоде.
– У тебя все будет хорошо, Эвелин. – Он еще раз обнял девушку и легко коснулся губами лба. – Живи так, чтобы ни у кого не было шанса тебя шантажировать. Но если что, помни, со мной ты всегда можешь поделиться постыдными тайнами.
Эвелин хихикнула и на мгновение прижалась к герцогу всем телом. Молодым, горячим и уже весьма соблазнительным.
– Спасибо. Я запомню.
Алан стремительно вышел из комнаты, прощаться Виктория не любила и не умела никогда.
– Кир Алан! – Берт накинул ему на плечи меховой плащ. – Отряд готов выходить. Рэй ждет.
– Отлично! – Алан забрал у Пипа многострадальный сверток с плесневелым хлебом и сунул его в руки Берту. – Отнеси Волдеморту и жди меня там.
Берт кивнул. Волдемортом Алвиса звал только герцог, остальные посвященные в авантюру не могли выговорить сложное для них имя, зато отлично понимали, о ком речь.
– Оська! – заметив тень в нише напротив, гаркнул герцог. – Вылезь! И чтоб от меня ни на шаг! Сбежишь, выгоню из крепости к чертовой матери!
– Чьей матери? – из ниши выглянуло две головы, Кусь и Оськи. – И чего ты такой психованный? Я, может быть, Кусь привел, а то она заблудилась, плакала в подвале, искала дорогу домой.
– Рядом, я сказал! Как пришитый!
Эхо разнесло рык по всему замку, даже огонь факела дрогнул, а Берт бегом припустил по коридору, спеша унести ноги от разгневанного хозяина. Оська не стал искушать судьбу, высоко поднимая короткие ножки, он с постной физиономией промаршировал к Алану за спину и застыл там, копируя позу Пипа. Кусь махнула хвостом, оценивающе осмотрела компанию и встала рядом с герцогом, всем своим видом демонстрируя любовь и преданность.
– Проведем Рэя и поговорим, – уже на ходу пригрозил герцог шуту.
– Давно пора, – тихонько буркнул ему в спину Оська и запыхтел.
«Много что давно пора сделать», – думал Алан, шагая к выходу. Слишком он расслабился, и многие забыли, что герцог никогда не любил быть марионеткой. Пора напомнить.
Прощание вышло скомканным и быстрым. Последние слова напутствия, крепкое рукопожатие под пристальным взглядом Генри Романа.
