Лана перечисляет своим соотечественникам технические характеристики лупы. Денис спрашивает, есть ли на ней осветительный прибор. «Фонарик? Да, слабенький…» Мы еще и фразу не закончили, как тут же раздается хор «нет». Все возбуждены. Освещение их беспокоит. «Нет, лазерное нет». Я бросаюсь к Лане и прошу ее объяснить. Речь идет о маленькой лампе-лупе, а не о лазерной подсветке. Переводить быстро и точно. Лана исполняет. Прибор на столе. Освещение включено. Не лазерное! Оно не лазерное! Все трое мы хором утверждаем это. Денис сначала наклоняется над прибором, а потом отходит и подтверждает своим коллегам. Нормально! Филипп Шарлье спрашивает взглядом меня и Лану. Сейчас 14 часов, после полутора лет ожидания мы все-таки имеем право осмотреть останки, приписываемые Гитлеру.
Несмотря на приказы руководства ФСБ, женщина в летнем платье не может удержаться от того, чтобы не выразить свое недовольство, прежде чем допустить нас до зубов. Она хватает коробочку из-под сигарильос, в которой лежат зубы, и резко отодвигает ее от Шарлье. Тот спокойно и добродушно просит Лану перевести: «Скажите ей, что я буду работать с зубами только в стерильных медицинских перчатках. Я принес их с собой. Посмотрите, они совершенно новые. Кладу их перед вами…» Он берет медицинский пакет, разрывает его и вынимает перчатки. Он аккуратно натягивает их на руки, глядя прямо в глаза сотруднице ФСБ.
«Теперь, когда я полностью экипирован, было бы хорошо, если бы она выложила один за другим фрагменты челюсти на стерильную бумагу, которую я кладу перед собой. Так ничего постороннего не попадет на изучаемые объекты». Филипп Шарлье говорит медленно. По тону голоса чувствуется, что говорит профессионал. В конечном итоге это производит должный эффект на молодую женщину. Неожиданно она подчиняется.
Гробовое молчание. Слышится только шелест бумаги, на которой раскладывают зубы. Эксперт изучает их с осторожностью, разглядывая со всех сторон. Прежде всего нужно удостовериться в подлинности зубов. Установить, что это не подделка. Ведь сотрудникам ФСБ вполне под силу соорудить копию по рентгеновским снимкам и описанию зубов из медкарты Гитлера.
Сомневаться и все проверять – такую установку Шарлье мы с Ланой полностью разделяем. Ведь мы находимся в сердце одной из самых мощных и самых неоднозначных секретных служб планеты. Так что любая манипуляция возможна. Не учитывать это было бы профессиональной ошибкой. Итак, необходимо найти признаки стертости, то есть износа, следы зубного налета и камней, указывающие на возраст и подлинность зубов. «Это действительно любопытно, – бормочет судмедэксперт, меняя фокус изображения. – На этом протезе особенно заметны отложения зубного камня. Я даже вижу органические остатки, немного десны, возможно, частично обугленные слизистые и мягкие ткани. Много мелких царапин на желтом металле протеза. Это следы, оставленные кристаллами, содержащимися в твердых продуктах питания. Для меня нет никаких сомнений: эти зубные протезы подлинные. Их достаточно долго носили, так что на нем образовался зубной налет. Их возраст совпадает со временем Второй мировой войны. Я могу утверждать, что это не подделка!»
Так что получается, что эти зубы не были изготовлены КГБ или его преемником ФСБ. Они подлинные и идентичны тем, что зафиксированы на рентгеновских снимках головы Гитлера. По форме, по расположению протезов, так что сомнений нет. Значит, эти зубы принадлежали… нацистскому диктатору.
Наконец-то мы двинулись вперед. И можем утверждать, что Гитлер закончил свои дни в Берлине 30 апреля 1945 года. Не в Бразилии в возрасте девяноста пяти лет, ни в Японии или в аргентинских Андах. Доказательство научное, а не идеологическое. Исключительно научное.
«Его зубы и полость рта были в ужасающем состоянии, – замечает Шарлье. – У него была пародонтопатия [резорбция тканей у корней зубов. – Прим. авт.], приведшая к потере пораженных зубов». Это совпадает с утверждениями его зубного врача доктора Блашке. Он говорил американцам, что у Гитлера был гингивит, хроническое воспаление десен. «Причин такого распространенного заболевания несколько, – объясняет Шарлье. – Курение, недоедание, прием токсичных препаратов, хронические инфекции полости рта и вегетарианство». Гитлер не курил, у него была еда хорошего качества и в достаточном количестве, но он был вегетарианцем. В те времена о дефиците многих веществ, вызванном вегетарианством, не было известно и не восполнялось пищевыми добавками. Части пазла полностью подходят друг к другу, и складывается общая картина. Но надо идти еще дальше. Понять, как он умер.
«Не снимайте меня! Никаких фотографий!» Грозный тон так не гармонирует с цветочным узором ее платья. Сотруднице ФСБ не понравилось, что я взял ее в прицел моего фотоаппарата. Как обычно, чтобы разрядить обстановку, в дело вступает Лана. Не следует забывать, где мы находимся. И о том, что все может закончиться по одному щелчку пальцев. Или по одному шелесту нейлонового платья. Кажется, мои глубочайшие извинения были приняты и удовлетворили всех присутствующих. Экспертиза продолжается.
Отыскать следы кислоты или пороха от огнестрельного оружия. По различным версиям, Гитлер покончил с собой цианидом и (или) пистолетным выстрелом в голову. Если выстрел был произведен в рот, возможно, там остались следы пороха, сурьмы, свинца и (или) бария, если быть точным.
Фрагменты челюсти сменяют друг друга под пристальным взглядом француза. Все они несут следы обугливания. «Мы можем представить себе, как сжигали трупы, – поясняет Шарлье. – Интенсивные черные следы на кости и слизистой оболочке, а также на корнях зубов демонстрируют высокую степень карбонизации. Должно быть, огонь был сильным, так как оплавилась коронковая часть зубов и обнажился дентин [который еще называют твердой тканью зуба. – Прим. авт.]». Согласно показаниям Линге и Гюнше, Гитлер был сожжен при помощи, по крайней мере, 200 литров бензина. Огонь был интенсивный, сильный, но относительно кратковременный. И это тоже совпадает с наблюдениями эксперта. Он, в частности, констатирует, что хорошо просматриваются остатки десен и тканей. Это означает, что труп сгорел неполностью.
30 апреля 1945 года беспрерывные бомбардировки рейхсканцелярии советской артиллерией помешали полному сожжению трупа Гитлера. Никто в фюрербункере не рискнул остаться в саду, чтобы поддерживать огонь, сжигавший трупы диктатора и его жены.
«Мне кажется, что я кое-что обнаружил…» Филипп Шарлье максимально увеличивает изображение одного из зубных протезов. На ноутбуке, подключенном к бинокулярной лупе, появляется картинка. Размытая масса медленно принимает форму. «Смотрите сюда, металлический сплав протеза претерпел поразительные изменения. Можно даже различить зубную эмаль, которую он покрывает». И действительно, пластина из желтого металла повредилась и приоткрыла эмаль зуба. «Это предкоренной зуб, – продолжает рассуждать эксперт. – От чего это произошло?» Тут возможны несколько гипотез. Дефект при изготовлении? Плохое качество протеза? Маловероятно. Гитлером занимался известный дантист. И он не осмелился бы оказать ему некачественную услугу. «Так, может, это из-за кислоты, окисление металла».
Цианид? На предкоренном зубе? Так ведь это логично. Если предположить, что Гитлер раскусил свою ампулу с ядом, то значит, он сделал это нижними зубами, коренными и предкоренным. Другие зубы также несут на себе следы окисления. Во время единственного вскрытия, проведенного на предполагаемом трупе Гитлера, советские эксперты указывали, что «во рту обнаружены осколки стекла и мелкие кусочки кончиков медицинской ампулы». А вот можно ли найти осколки стекла спустя более семидесяти лет?
