Передо мной послание Александра. И я улыбаюсь, глядя на него. Тут все. Или почти все. «У нас не будет права вам». Тут не хватает одного слова – и все рушится. Более двух месяцев ждать этого сообщения. Десятки звонков в Россию, просьбы, мольбы… для чего? Чтобы получить незаконченное предложение. Не пригодное для применения. Это издевательство? Нездоровое желание поиграть с нашей настойчивостью? Или просто результат московского бюрократического затягивания рассмотрения вопроса? Конечно, Филипп Шарлье не удовлетворен сообщением Александра. «У нас не будет права Вам». Вам ЧТО?!!!
«Дорогой Александр, большое спасибо за Ваше разрешение позволить нам использовать анализы фрагментов челюсти Гитлера».
7 ноября 2017 года. Вечер. Я решаю снова обратиться к Александру.
Не обижать его. Выбирать вежливые выражения.
«Я высоко ценю Ваше внимание ко мне, выраженное в том, что Вы обращаетесь ко мне по-французски. Тем не менее…»
Надо подумать.
«Тем не менее в Вашем ответе не хватает одного слова. Вы пишите: «у нас не будет права Вам…» Я полагаю, что Вы хотели сказать “помешать в этом” или “Вам запретить это”. Не могли бы Вы мне это уточнить?»
А что Лана? Ничего! Лана больше не связывалась ни с ФСБ, ни с Александром. Ситуация вокруг России обостряется. Нагнетаются обвинения США во вмешательстве России в последние президентские выборы. В Сирии не прекращается военно-гуманитарно-религиозный кошмар. Путинский режим все настойчивей придерживается жесткой линии агрессивного изоляционизма. А мы по-прежнему зависим от милостей российской власти, наводящей страх.
Неделя. Александру потребовалась целая неделя, чтобы выудить правильное слово, самое правильное, самое близкое к его мысли, и отправить его мне. Он даже нашел несколько слов. Он даже пишет их заглавными буквами: «ВАМ ПРЕДЪЯВИТЬ ОБВИНЕНИЕ (НЕ ИНКРИМИНИРУЕМ, НЕ ВМЕНИМ В ВИНУ)».
Вот теперь мы можем провести анализы. Насколько нам известно, это будут первые анализы, когда-либо проведенные с помощью сканирующего электронного микроскопа.
Мировая премьера.
И надежда разгадать тайну смерти Гитлера.
«С современными передовыми научными методами мы сможем пойти гораздо дальше, чем в 1945 году или 1970-м, – с энтузиазмом говорит доктор Шарлье. – У нас есть способы провести токсикологический и химический анализы этого зубного отложения. А значит, у нас в руках будут козыри в установлении истины».
«Ты уже столько меня баловал. Людовик Святой, Ричард Львиное Сердце, Карл Великий, Мария Магдалина… а это-то кто?» Рафаэль Вейль хорошо знаком с Филиппом Шарлье. Работает с ним уже с десяток лет. Он догадывается, что и на этот раз будет интересный объект для изучения, некий исторический персонаж первостепенной важности.
«Ладно, какая эпоха?» – «Вторая мировая война, – уклончиво отвечает ему судмедэксперт. – Объект – немец, – продолжает он. – Исторический персонаж важный, даже очень важный».
Рафаэль Вейль бросает взгляд на колбу, разглядывает этикетку с инициалами «А.Г.» И больше не задает вопросов. «У меня только первая половина дня», – строгим голосом напоминает он, значит, «вперед, за дело». Проанализированы будут только два из трех имеющихся образцов. Два самых больших. Вернее, наименее маленьких. Длина первого максимум 2,5 мм и толщина 1,3 мм. Второй еще тоньше. Но размер не важен. Микроскоп настолько мощный, что он может работать в масштабе микрона. Главное, что он определит химический состав этих крошечных образцов. «Идея состоит в том, чтобы определить состав зубного камня, установить, какая была диета у этого индивидуума, есть ли тут следы только растительных волокон или животных волокон тоже. И последнее, что я хотел бы, чтобы ты поискал следы яда».
Уж если не удалось взять образцы из голубоватых пятен, Филипп Шарлье надеется извлечь из анализов достоверную информацию хотя бы о зубных отложениях. Попытаться определить вид зубных протезов. «У меня не было возможности рассмотреть эти протезы детально», – объясняет он Рафаэлю Вейлю. Как и в детективных романах, малейшая деталь может стать решающей в расследовании. Шарлье это слишком хорошо знает. Вот почему он как можно подробнее информирует своего сегодняшнего помощника: «Эти протезы были изрядно попорчены, мне даже показалось, что они не очень качественные. Что я жду от тебя? Получить хотя бы элементарные представления о них. Это важно для понимания возможного взаимодействия между ними и цианидом». Короче, могли ли синие следы образоваться от воздействия цианида на металл протезов? Действительно ли Гитлер покончил с собой, отравившись ядом, как утверждали еще в мае 1945 года советские следователи?
Является ли цианид эффективным ядом? Причиняет ли он страдания? Эти два вопроса Гитлер непременно задавал врачам, которые были с ним в бункере. Известно, что он проверил его воздействие на своей любимой немецкой овчарке Блонди. Он заставил ее принять ампулу с ядом. И многие свидетели описывали эту сцену. Это было 29 апреля 1945 года, ночью.
В это время Гитлер уже больше не питал иллюзий об исходе Берлинской битвы. Красная армия находилась всего в нескольких кварталах от его берлоги. И для него самоубийство становилось единственным возможным исходом. Но ампулу с цианидом ему передал Гиммлер, человек, который только что предал его, пытаясь вести прямые переговоры с англо-американцами. А если этот предатель Рейха подменил состав вещества в ампуле? В новом приступе паранойи Гитлер решил испытать яд на своей собаке. Профессор Хаазе, заведующий госпиталем в бункере, провел жуткое испытание, проверив действие яда на начальственной собаке бункера. Животное скончалось. Версии этого эпизода варьируют в зависимости от показаний свидетелей.
Так, начальник личной охраны фюрера Раттенхубер подробно расскажет русским, взявшим его в плен, о том, как собака мучилась, выла смертным воем и в конце концов умерла после долгих судорог. Вряд ли Гитлер был свидетелем агонии, но, скорей всего, он был глубоко потрясен действием яда. Линге, Гюнше и Траудль Юнге, одна из личных секретарш Гитлера, единогласны в другой версии: после смерти Блонди, во время которой он действительно не присутствовал, фюрер просто убедился в эффективности яда, не проявив никаких эмоций.
Так что можно утверждать, что ампула с ядом сработала четко. Убедило ли это Гитлера? Да, если верить его окружению. Он не переставая хвалил своему окружению преимущества этого яда. Траудль Юнге рассказывает: «Гитлер объяснил нам, что смерть от этого яда совершенно безболезненна. Она наступает через несколько секунд от паралича нервной и дыхательной систем»
[72]. Обманывал ли он последних из тех, кто остался ему верен, чтобы успокоить их, или действительно не знал о побочных действиях цианида?
Всю свою жизнь Гитлер испытывал недоверие к врачам и назначаемому ими лечению. Но он знал и страшную правду: этот яд точно смертельный, но не совершенно безболезненный. Смертельный исход наступает более или менее быстро, но в зависимости от дозы цианида и веса человека, его возраста, состояния здоровья или даже от того, поел ли он накануне или нет (доказано, что цианид быстрее действует на пустой желудок). Однако это всегда происходит после тяжких мучений.
