Это вещество получают также химическим путем в различных формах: газообразной (использовался нацистами в газовых камерах), жидкой, а также в виде растворимых солей. В последнем случае речь идет о цианиде калия, аммония или кальция. Если обратиться к свидетельствам обитателей бункера, то они сообщают, что им раздавали ампулы с цианистым калием. Так ли это было?
Чтобы проверить это, достаточно было найти ампулу, подобную тем, что были розданы высшим нацистским чиновникам в бункере. После долгих опросов и поисков во всех музеях и архивах Европы мы узнали, что одна из таких ампул находилась в Немецком музее аптеки в Гейдельберге, в Германии. Информация была точной, но, увы, устаревшей. Когда мы связались с музеем, нам сообщили, что ампула не сохранилась! Мы просили найти хотя бы фотографию, которая подсказала бы нам, был ли цианид в жидком виде или в виде солей. Никаких фотографий! Сотрудники музея ничего не сохранили. Нет никакой фотографии, даже черно-белой, даже с размытым изображением. Ничего.
А как насчет описания? Данные, анализ, хоть что-то? «Найн! Найн», который не слишком отличался от «нет», которое мы так часто слышали в Москве. Никаких ампул в Германии, ничего в России и ничего во Франции. Оставалось проверить на британской и американской сторонах.
Кадры от 4 июня 1945 года вернули нам надежду. Это был британский репортаж, названный просто The Last of Europe’s Butcher, что можно перевести как «Последний мясник Европы». Мясник, о котором идет речь, это не кто иной, как Гиммлер. На этих кадрах можно видеть дом, в котором он покончил с собой, а также его труп. Но главное – показана ампула с цианидом. Отрывистый и надтреснутый голос тогдашнего журналиста уточняет, что эта ампула идентична той, какую использовал Гиммлер. Стоп-кадр позволяет безошибочно определить, что цианид находится там в виде бесцветной жидкости, а не порошка: конец ампулы тоньше и непрозрачный, матовый.
По всей вероятности, цианид, которым воспользовался Гиммлер, был цианистоводородной кислотой, более известной как прусская кислота, или синильная кислота. Прусской ее называют потому, что впервые ее получил в конце XVIII века шведский химик Карл Вильгельм Шееле из прусской синевы. Кстати, по-немецки синильная кислота называется blausäure, а это и означает «синяя кислота». Конечно, это самый опасный цианид из всех. Смертельна доза 50 миллиграммов. Поэтому Гитлер и его жена наверняка получили этот же вид цианида.
Остается выяснить, использовал ли диктатор этот яд при совершении самоубийства.
Гюнше в это не верил!
Он поклялся в этом перед судом своей страны, в Германии. Было это в 1956 году.
Тогда бывший эсэсовец был только что освобожден после десяти лет заключения в советских лагерях. Он вернулся домой 28 апреля 1956 года. И тут он узнает, что еще в 1949 году Германия была разделена на два государства. На западе из трех оккупационных зон, контролируемых американцами, англичанами и французами, сформировалась ФРГ (Федеративная республика Германии), а на востоке советская оккупационная зона стала ГДР (Германская Демократическая Республика). Он также узнает, что после суда (в 1950 году) и приговора советским правосудием к двадцати пяти годам тюрьмы (он будет освобожден через шесть лет благодаря вмешательству Конрада Аденауэра, канцлера ФРГ) он обязан теперь предстать и перед германским правосудием. Не для того, чтобы его судить, а чтобы юридически завершить дело Гитлера.
Через десять лет после падения нацистского режима пришло время вынести окончательный вердикт по поводу смерти диктатора. Гюнше не единственный близкий Гитлеру человек, вернувшийся на немецкую землю. В 1955 году Аденауэр провел переговоры с советскими властями о репатриации последних пленных немцев, обвиненных в военных преступлениях. Среди них три главных свидетеля последних часов жизни Гитлера – это Гюнше, а также Линге и Баур.
Заявления Гюнше и Линге были запротоколированы судом Берхтесгадена. Их опрашивали раздельно в течение нескольких дней в период между 10 февраля и 19 июня 1956 года.
До 2010 года эти аудиозаписи покоились на стеллажах Мюнхенского Государственного архива (Staatsarchiv München). По техническим причинам ознакомиться с ними не представлялось возможным. Они были тщательно восстановлены и теперь доступны для ознакомления.
На записях оба мужчины под присягой свидетельствуют перед судьей и представителями Баварской земельной полиции, среди которых – глава отдела криминологии и опытный врач. И снова Линге и Гюнше расспрашивают о последних мгновениях жизни Гитлера в бункере 30 апреля 1945 года. Оба они изнурены годами, проведенными в советских тюрьмах, непрерывными допросами, которым их там подвергали. В течение долгих десяти лет их заставляли излагать одни и те же факты, повторять одно и то же, снова и снова. Могут ли они с точностью вспомнить то, что на самом деле происходило 30 апреля 1945 года? Разве их память не замылилась после всех этих бесконечных повторов, переспросов, недоверия и угроз?
Перед судом своей страны оба мужчины снова дают ответы на поставленные вопросы. Отвечают почти автоматически. Так, Гюнше заявляет: «Как я уже говорил, я нес на руках труп Евы Браун – он не был покрыт – и я почувствовал необычайно сильный запах миндаля. От Гитлера я не заметил этого запаха. Особенно когда его труп клали на землю в саду. Когда Борман снял одеяло [в которое был завернут Гитлер. – Прим. авт.], я подошел ближе и не почувствовал ничего такого»
[74].
Правду ли говорит бывший адъютант фюрера? Если русские отдают предпочтение тезису о самоубийстве путем отравления, что, по их мнению, свидетельствует о трусости, не стремится ли Гюнше, наоборот, представить своего шефа как человека, способного убить себя выстрелом в голову? Со всей воинственной символикой, которая, по его мнению, сопровождает этот поступок. Свидетельство, которое дает Гюнше немецкому правосудию, хоть и богато подробностями, все же отчасти не согласуется с показаниями Линге. И это по важным пунктам. Вот что говорит Гюнше о том, как обнаружил в прихожей трупы гитлеровской четы.
«Борман и Линге поспешили в кабинет Гитлера. Я последовал за ними, и мне представилась следующая картина: Гитлер сидел в кресле, напротив двери, лицом к двери, склонив голову к правому плечу, облокотившись на подлокотник, его рука свисала вниз… Ева Браун лежала на диване, который стоял напротив двери в глубине комнаты, лицом к Гитлеру, она лежала на спине, согнув и поджав под себя ноги, туфли, легкие женские туфли лежали на диване»
[75].
Немецкие следователи принимают его слова к сведению, но с некоторым удивлением. Они требуют уточнений. Гюнше дает их.
«Гитлер сидел, я бы сказал, слегка сутулясь, хотя это было не сильно заметно, в кресле, чуть склонившись вправо, его правая рука свисала через правый подлокотник, голова слегка склонилась вправо, к правому плечу. Насколько я помню, рот был приоткрыт, подбородок немного опущен вниз, но утверждать я не могу…»
