С пеной у рта Саванна доказывала, что это не подделки, это всё правда, по-настоящему, и обижалась, когда её пытались уличить в обмане. Но через какое-то время сама признавалась, довольно хихикая, как удачно над всеми прикололась.
Эмберли передернула плечами, словно замерзла. Совершенно не хотелось, чтобы из-за этой треплушки пострадал хороший человек. Ему же теперь прохода не дадут, не убедившись в виновности, осудят, обвинят во всех грехах. От работы уже отстранили, осталось только подключить СМИ. А уж если эти журналюги почувствуют запах палёного, даже намёк на этот запах, от них не отобьёшься, не спрячешься ‒ раздуют огонь даже без искры.
Да, мистер Кэрриган и Саванна Барлоу вмиг стали школьными знаменитостями. Только вот с разнополюсными знаками.
Сегодня прийти на уроки одной из первых не получилось, и Эмберли сразу почувствовала дискомфорт. Школа напоминала муравейник, в котором все сновали туда-сюда, каждый по своим делам. А в центре общей суеты находилась, конечно, Саванна, возле которой уже толпилась стайка зевак, как свита при королеве, в то время как редактор школьной газетенки уже брала у неё интервью.
Саванна собирала всё внимание, всё сочувствие, и прочее «всё», что было завуалировано под громкие ахи, чмоки и селфи – зависть, злость, скрытое недоверие. Саванна решилась. Саванна первая. Саванна на волне. Даже если все ее слова – только треп.
Уже глядя на то, как девица упивается сложившейся ситуацией, можно было понять, что никто ее не домогался: ни мистер Кэрриган, ни кто-либо другой. В противном случае, она бы чувствовала себя не так расковано – ей вообще было бы некомфортно привлекать к себе излишнее внимание.
Но остальные… Почему остальные ее поддерживали? Неужели никто не вспомнил, какая она врушка, любительница фиктивных сенсаций? Или само по себе появление сенсации в череде серых будней гораздо важнее, даже если она основана на чистой лжи? Главное, устроить заварушку, всколыхнуть застывшую реальность, заполучить повод для обсуждений и сплетен. Влезть, показать, насколько ты неравнодушен, деятелен, создать видимость сражения со злом. И такие пустяки, если кто-то при этом невинно пострадает.
Эмберли постаралась проскочить в класс. Ей было неприятно, даже тошнило от происходящего, но протиснуться сквозь плотную толпу оказалось трудным делом. Она чуть продвинулась вперёд и словно попала в ловушку.
Ну, и куда теперь? Возвращаться назад нет смысла. С одной стороны путь преграждала группка девчонок, тесно сбившихся в кучу и перешёптывающихся с таким увлечением, что никаким другим звукам, в том числе просьбам и окрикам Эмберли, к ним не удавалось прорваться; с другой стороны – плотной стеной смыкались спины рослых парней. Конечно, можно было потормошить их, похлопать ладонью или даже кулаком, сильно, чтобы добиться хоть какой-то реакции. Эмберли уже так и собиралась поступить, но тут кто-то ещё возник рядом и, оказавшись вплотную к ней ‒ она прекрасно почувствовала локтем чужой бок, – остановился.
‒ Эй! ‒ раздался над самым ухом знакомый голос, заставивший Эмберли повернуть голову, вскинуть взгляд.
‒ Может, всё-таки отвалите с дороги? ‒ громко и твёрдо произнёс Дерек, слегка оттолкнув ближайшего парня. ‒ Дадите пройти людям, которым неинтересна вся ваша крысиная возня.
Девчонки перестали шушукаться, словно голос Дерека обладал какой-то волшебной силой, разбивающей любые преграды, и разом уставились на говорившего.
Парень, стоявший спиной к Эмберли, обернулся:
‒ А, Сандерс! Здорóво! – поприветствовал Дерека.
‒ Делать больше нечего, кроме как этот тупой бред слушать? ‒ возмутился тот в ответ. А возможно, выразил протест всем сразу.
‒ Так ведь… ‒ неопределённо выдохнул парень, но что сказать дальше, не нашёлся, а Дерек и слушать его не стал.
‒ Пройти дайте! ‒ распорядился уверенно, а когда толпа перед ним расступилась, словно волны у ног Моисея, оглянулся на Эмберли: ‒ Идём!
Та послушно кивнула и как завороженная последовала за Дереком. Только дойдя до кабинета, она, наконец, сообразила, что сейчас у них разные предметы и что ей надо было свернуть ещё у лестницы, подняться на этаж выше.
Наверное, подобным образом она обычно и попадает во всякие ненужные ей места. Идёт, подгоняемая незримой силой, слишком задумчивая или, наоборот, с абсолютно пустой головой, околдованная чужим присутствием, услышанным словом, увлечённая незначительной мелочью, а потом удивляется «Как я здесь оказалась?»
Вот так и оказалась: Дерек сказал «Идём!», она и пошла. Главное, с ним, а куда – неважно. А теперь под его недоумевающим взглядом ей придётся возвращаться назад.
Развернувшись, Эмберли столкнулась с Одри. Та удивленно вскинула брови:
‒ Заблудилась?
Две девушки, шагавшие рядом с ней, опешили ‒ ну да, она ведь обратилась к Эмберли, которую обычно даже не замечала! ‒ и переглянулись. Впрочем, и Одри ответа на свой вопрос не ждала – равнодушно обогнув Эмберли, устремилась к Дереку, подошла вплотную. Тот по-свойски обнял ее и поцеловал в губы.
Понимая, как глупо выглядит, наблюдая за всем этим, Эмберли поспешила ретироваться – почти пробежала коридор, поднялась по лестнице.
До нужного класса оставалось каких-то метра полтора, когда из приёмной директора послышался визгливый громкий голос. Эмберли невольно притормозила и оглянулась.
Высокая дама, должно быть Таниного возраста или старше, выходила от директора. Она брезгливо кривила пухлые губы и жаловалась, что школа не оправдала ее доверия, что следовало задуматься, прежде чем отдавать своего единственного ребенка сюда, что захолустье остается захолустьем до тех пор, пока не выветрится из мозгов всех обитателей.
С последней фразой Эмберли, пожалуй, согласилась бы, если бы голос, произносивший её, не казался настолько противным – пожалуй, и электропила звучит мелодичнее! Женщина с отвращением скривилась и тут же поймала на себе недовольный взгляд. Тот задел мельком, но сложилось ощущение, будто полоснул ее кожу острой бритвой, и потом опять обратился на директора.
‒ Вам недостаточно слов моей дочери? Сколько сил понадобилось бедной девочке, чтобы не побоятся, рассказать… о ТАКОМ. А вы считаете, что этого мало?
Директор сердито забормотал: если миссис Барлоу не успела сказать всё, что собиралась, он непременно её выслушает, но за закрытой дверью, в кабинете. Потому что их беседа не для посторонних ушей, тем более, не для ушей учеников, и…
Дама не дала ему договорить, опять коротко глянула на Эмберли и, будто вдохновившись, с не меньшей горячностью продолжила:
‒ А я считаю, что как раз общественность должна быть в курсе происходящего! Кто ещё защитит наших деток, если не мы, их родители? Если школа пытается замалчивать…
Теперь перебил директор.
‒ Мы не пытаемся замалчивать, ‒ возразил он твёрдо.
