Саванна самодовольно хихикнула и развернулась к Тайлеру. Тот, отбросив журнал, сразу потянул к ней руки. Саванна качнулась ему навстречу – кажется, чересчур сильно – не удержала равновесие и завалилась на бок, едва не навернувшись с кровати.
Тайлер громко заржал, запрокинув голову. Дебил! Но Саванну уже и саму тянуло расхохотаться. С ним вообще-то ничего, с Тайлером. Он придурок, конечно – до лапочки-интеллигента мистера Кэрригана ему далеко. Но вполне сойдет, под пиво… и всё остальное. Особенно, если не будет нести всякую чушь.
Дальше воспоминания размывались и путались. Более-менее Саванна помнила только, почему вдруг засобиралась домой. Не потому что предположила, будто родители начнут беспокоиться (ага, дождёшься от них!), а потому что Тайлер не по делу раззявил пасть, зубоскаля на тему «так кто же кого на самом деле домогался?» Заявил, что Кэрриган наверняка не выдержал натиска Саванны: перепугался, пообещал обратиться к копам, чтобы те оградили его от её неистовых притязаний.
Конченый недоумок! Нес всякую чушь, и никак не хотел затыкаться. А когда она, едва не прибив его, начала одеваться, опять принялся ржать и пламенно заверять, что он не настолько разборчивый и брезгливый, и Саванна его вполне устраивает.
Естественно, она послала Тайлера куда подальше, а перед этим ещё и окатила его пивом из бутылки. Потом… Потом она выскочила из дома, направилась к своей машине ‒ а куда ещё? ‒ та вроде бы никак не хотела открываться. А когда открылась, ну, наверное, Саванна в неё села. Только почему-то не туда ‒ на место пассажира. А за рулём оказался кто-то другой. Точно, другой! Потому что невозможно видеть себя со стороны. Да и Саванна никогда и ни за что не напялила бы на себя такое барахло. Какое «такое»? Это не суть важно. Главное, что никогда и ни за что не напялила бы.
Они ехали, надо думать, домой. К Саванне. Но отчего-то не доехали. Совсем немного, всего пару кварталов.
Когда Саванна очнулась, она обнаружила, что всё-таки сидит в кресле водителя, ее машина стоит у края тротуара, и движок не работает. Похоже, незнакомец за рулём ей просто привиделся, а на самом деле машину вела она сама. Хорошо, что вовремя сумела остановиться, а не вырубилась прямо на ходу. Или вырубилась? Врезалась в бордюр и долбанулась о руль головой? Потому как ее черепная коробка просто раскалывалась, горела огнём ‒ даже глазами двигать больно. Хотя это скорее из-за того, что Саванна порядком перебрала у Тайлера.
Внутри перекатывался тяжёлый чугунный шар, снаружи давил раскалённый металлический обруч. Особенно жгло и саднило лоб. Настолько сильно, что нестерпимо хотелось вцепиться в него ногтями и содрать кожу ‒ может, тогда станет легче?
Саванна тихонько застонала, прижала ладони к лицу. Подушечки пальцев, оказавшиеся выше бровей, ощутили под собой что-то странное, а лоб зажгло и засаднило ещё сильнее. Боже! Что там такое?
Саванна приподнялась в кресле, протянула руку к зеркалу заднего вида, повернула его так, чтобы видеть своё отражение. Боль моментально ушла, уступив место ужасу. Мгновенье Саванна молчала, а потом… истошно заверещала и судорожно забилась, словно маленький беззащитный зверёк, оказавшийся в пасти хищника.
24
Эмберли
Эмберли с удивлением глянула на свои руки: и когда она успела так заляпаться чернилами? Синева въелась даже в кожу под ногтями. Она осторожно вытряхнула все из рюкзака, предполагая, что причина в потекшей ручке – вечно жаль денег на что-то стоящее, потому и покупаешь всякую дешевку. Но вроде всё было в полном порядке. Странно.
Еще вчера мать попросила достать какой-то тюбик со скрабом из ее сумки. Эмберли, не включая свет, наощупь нашарила флакон и отнесла Тане в душ. Может, это у неё там что-то такое лежало, а потом рассыпалось или пролилось? Да и ладно. Нет времени для выяснений глупых обстоятельств – лучше попытаться поскорее отмыться.
Включив горячую воду, Эмберли намылила пальцы и поскребла их щёткой. Синева побледнела, хоть до конца и не стерлась, но, по крайней мере, уже не бросалась в глаза. Можно идти в школу.
О последствиях своего приговора Саванне Барлоу Эмберли старалась не думать: ничего страшного она не написала, и, тем более, почти все уже знают про враньё, да и мистер Кэрриган вернулся на уроки. А что ещё можно сделать? Разве что подключить СМИ? Но вряд ли какой журналист согласится писать статью или снимать репортаж на столь нелепую и бесперспективную тему «Как старшеклассница оговорила учителя из-за того, что он ставил ей плохие оценки». Каждый день и без того появляются новости куда более значительные.
А может, выставить парочку постов в интернете? Хотела же девица славы – получайте! В мгновенье прославится! Ой, нет, это ведь было бы совсем не так, на что Саванна рассчитывала… Какая досада… Так надо было головой думать, а не кучей гормонов!
Сегодня на улице даже подморозило. Ажурный иней сделал мир похожим на огромную турецкую сладость. Внезапно захотелось, чтобы именно сейчас случилось какое-то невероятное чудо. Эмберли даже зажмурилась в предвосхищении, но тут же открыла глаза и внимательно огляделась, ведь вместо ожидаемого чуда реальность вполне могла подбросить пару не слишком приятных сюрпризов.
Кроссовера поблизости не видно, и это радует. Если его владельцем, действительно, является разработчик, то сейчас, скорее всего, он строчит в интернете посты о Саванне. Или ищет нового обвиняемого.
Если задуматься, наверняка даже в их зачуханном городишке каждую минуту что-то да происходит. Кто-то кого-то бьет, кому-то лжёт, делает гадости, что-то вытворяет. И так до бесконечности. И днем, и ночью. Скамья подсудимых никогда не опустеет. Неужели Эмберли так и придётся раз за разом выносить приговоры, подбирать самые невинные фразы, выкручиваться, чтобы не случилось ничего подобного? Как с Купером Швайгманом или… Майком Уорреном. До сих пор при мыслях о нём холодок пробегал вдоль позвоночника.
Как же остановить это безумие? Сколько она ни старалась, до сих пор ничего не выяснила, не узнала кто разработчик программы, кто тот человек, который приводил в исполнение приговоры судьи. Её приговоры. Это могли бы быть разные люди, но почему-то всё сильнее крепла уверенность, что он ‒ один.
С этими мыслями Эмберли переступила порог школы. Сегодня она особенно припозднилась: повсюду толпы народа и голоса-голоса-голоса, возбуждённые, громкие. Как-то уж чересчур. А причиной всему – листовки, рассыпанные, где только возможно, приклеенные на стену, на шкафчики, на двери. Эмберли даже не стала смотреть, что в них. И так понятно. И вполне предсказуемо.
Она вздохнула с облегчением – всё-таки немного боялась, что из-за её приговора опять случится что-то ужасное, ведь даже самые невинные и прямолинейные фразы можно извратить, вывернуть наизнанку, вложив смысл, который даже не подразумевался. Было бы желание!
Найдя в шкафчике нужный учебник и засунув его в рюкзак, Эмберли направилась вдоль по коридору, вышла в центральное фойе и сразу увидела Саванну.
