− Слушай, Одри. А ты не знаешь, эта надпись у Барлоу на лбу – это фейк? Или… − Эмберли не стала договаривать, называть вслух то, во что верить совсем не хотелось.
А бывшая подруга опять неуверенно дёрнула плечами:
− Точно не знаю. Саванна в школе не появлялась. Но говорят, кто-то реально набил ей тату. Представь, какая она теперь «красотка»!
Эмберли показалось или последнюю фразу Одри действительно произнесла с ноткой злорадства? Что бы из себя ни представляла Саванна, какую бы гадость ни сделала, но того, что с ней случилось, она однозначно не заслужила.
‒ И кому только в голову такое пришло? – хмыкнула Эмберли.
Одри развела руками.
‒ По слухам, она была под кайфом, и ничего не помнит. Ни как, ни кто, ни где. Зато теперь у Барлоу будет ещё один повод искупаться в лучах славы. ‒ Она критично усмехнулась. ‒ Главное, при этом не утонуть.
‒ Не хотелось бы мне такой славы, ‒ поморщилась Эмберли, а Одри, понизив голос, словно боялась, что их может кто-то услышать, прибавила со значимостью:
– И тут ещё Кэрриган уволился. С чего бы вдруг, если всё прояснилось?
Ну да. С чего бы вдруг?
От внезапно заронившихся мыслей стало противно на душе. Эмберли попыталась отмахнуться от них, вырвать с корнем, как сорняки, но нет – они заскрежетали, как песок на зубах, от каждого непроизнесенного слова. И никак не получалось придумать и подобрать убедительных причин, объяснявших очередное странное совпадение, привести кучу оправдательных аргументов.
− Я, пожалуй, пойду, − Эмберли поднялась с диванчика, – а то мать опять распсихуется. Подумает, со мной снова что-то случилось.
Одри вытаращила глаза. Хорошо хоть рот не открыла. Интересно, что её поразило больше всего: то, что Эмберли вот так внезапно решила уйти или заявление о том, что Таня за неё переживает?
− А с тобой что-то случилось? – поинтересовалась она обеспокоенно.
− Нет, нет, − торопливо возразила Эмберли. – Просто у Тани вдруг проснулись материнские инстинкты. К весне, наверное.
А у самой Эмберли, похоже, внезапно развилась новая мания: она готова подозревать кого угодно – достаточно и лёгкого намёка на возможную причастность.
На улице стало холоднее. И темнее. Какие-то неприятные предчувствия заползали паучками за шиворот и щекотали там своими мерзкими лапками. Казалось, что сейчас, как черт из табакерки, выскочит… Знать бы – кто! Только ведь предчувствия на то и предчувствия, чтобы пугать своей неопределённостью, непредсказуемостью. Дай волю фантазии, и она из незначительной детали выстроит неопровержимое доказательство несуществующей вины, а придуманный персонаж превратит в реального монстра.
Какая-то машина, ослепив фарами, проехала мимо. В глазах запрыгали зайчики, и Эмберли на миг потеряла способность ориентироваться в пространстве. Голова закружилась так, что девушку вдруг повело в сторону дороги, и она, не удержав равновесие, шагнула с тротуара.
Короткий рывок за локоть вернул ее на место, а в полуметре – пронесся байк, оглушил своим рёвом. Тогда уже Эмберли и сама испуганно отшатнулась, врезалась спиной в своего неизвестного спасителя, оглянулась и увидела Дерека.
– Не стоит, – произнес он самую неожиданную для Эмберли фразу.
– Чего?
– Заканчивать жизнь самоубийством.
– Я не… – забормотала девушка, но увидела, что Дерек насмешливо улыбается.
Конечно, он это несерьёзно, а значит, не надо оправдываться. И, похоже, именно его машина несколько секунд назад ослепила ее ярким светом, а сейчас с приоткрытой дверцей со стороны водительского места стояла на парковке, позади.
‒ Мэдисон, почему, сколько я тебя ни встречаю, с тобой вечно что-нибудь происходит? ‒ лёгкая ироничная улыбка по-прежнему играла на губах парня. ‒ То тебя грабят, то ты норовишь упасть. ‒ Он чуть наклонился, приблизив своё лицо к лицу девушки, и посмотрел на нее в упор: ‒ Если хочешь, могу подбросить до дома, пока с тобой ещё чего не случилось.
Эмберли оглянулась на машину.
‒ Мне в противоположную сторону.
‒ Откуда ты знаешь, в какую мне сторону? ‒ Дерек невозмутимо хмыкнул.
‒ Разве ты не торопишься?
‒ Ну-у, ‒ протянул он неопределённо. ‒ Не то что бы…
Наверняка Дерек ехал к Одри, а потому та засомневалась, стоит ли приглашать Эмберли в дом. Бывшая подруга объявилась абсолютно не вовремя. Так стоит ли сейчас выторговывать для себя кусочек чужих отношений, отсрочивать встречу влюблённых?
‒ Всё нормально. Я и сама дойду.
‒ Ну, как знаешь.
И снова Эмберли расслышала то, чего не было, прочитала по взгляду или… по губам… еле уловимое разочарование. Но с чего бы Дереку расстраиваться из-за её отказа?
Машина укатила, а Эмберли зашагала дальше. Одна. Если не считать множество навязчивых мыслей.
В который раз Дерек оказался рядом в самый неожиданный и самый напряжённый момент, а Эмберли-то представляла чёртика из табакерки. Но… не слишком ли часто в последнее время их пути пересекаются? Раньше они виделись исключительно в школе, а теперь, что странно, Дерек возникает поблизости в весьма непредсказуемых местах, таких, в которые сама Эмберли попадает по неожиданному стечению обстоятельств, где её невозможно встретить обычно. Да ещё в такие мгновения, когда ей требуется реальная помощь. Неужели подобные совпадения возможны? Или… или ‒ даже мысленно непросто произнести: бред же! безумие! ‒ Дерек за ней следит.
Зачем? Если только …
Нет, нет, нет! Это уже точно паранойя. Сначала Эмберли подозревала мистера Кэрригана, ведь он сам мог отомстить Саванне за клевету. И, возможно, не только Саванне. А потом… Всего-то несколько минут прошло, а под подозрением оказался Дерек!
Хватит же! Хватит! Иначе останется заподозрить только собственную мать.
26
Эмберли
Сегодня с утра мать почему-то решила изменить свой обычный распорядок и проснулась раньше дочери. С наполовину приоткрытыми глазами и замутнённым со сна взором, Эмберли наткнулась на неё, направляясь в туалет, и едва не подпрыгнула от неожиданности.
‒ Какого чёрта, ма?!
В ответ мать как-то странно потупилась, сделала загадочное лицо.
‒ Слушай, Эм, ‒ произнесла неуверенно, но потом посмотрела прямо и даже чересчур решительно и напряжённо, вставила вперёд открытые ладони: ‒ Только не кричи сразу, что ты не согласна.
Боже! Что Таня задумала? И к чему это предупреждение и многозначительная пауза после. Эмберли почувствовала, что ещё секунда и ее живот скрутит, как это обычно бывает от страха или излишних переживаний. И крикнуть захотелось: «Ну, говори же, наконец!»
