‒ Какая игра? ‒ Одри обернулась на ходу.
Ну! Ещё немножко!
‒ «Правосудие навсегда». Мне пришла заявка на тестирование. А потом оказалось…
‒ Нет, – перебила её Одри. ‒ Первый раз о таком слышу.
‒ Тогда… ‒ Эмберли остановилась, по-прежнему не обращая внимания, что почва под ногами пружинит и прогибается, ‒ что за разговор? Что ты хочешь мне объяснить?
Сделав для верности ещё один шаг, Одри тоже остановилась и развернулась.
‒ Я злилась на тебя и Дерека. Очень злилась. Даже хотела, чтобы с ним что-нибудь случилось! Приехала к его дому, а там – этот мужчина, из кроссовера. Который вас привёз. Кто он?
Краем глаза она следила, как погружаются в жижу подошвы ботинок.
‒ Это мой отец, ‒ смущённо выдала Эмберли.
‒ Отец? Ты уверена?
Мэдисон дёрнула плечами:
‒ Ну… как? Мама это утверждает. Уж она-то точно в курсе.
Одри сжала губы, опустила глаза, делая вид, будто не решается сказать о важном.
‒ Что? Говори! Ты что-то знаешь?
Эмберли шагнула навстречу, попыталась ухватить Одри за руку, но почва под ногами резко просела. Она и раньше была не твёрдой, а теперь, казалось, превратилась в желе, мягкое и вязкое, не способное выдержать, но готовое поглотить: облепить со всех сторон, засосать, затянуть. Эмберли вскрикнула, рванулась, всё-таки вцепилась в Одри, но вдвоём они провалились ещё глубже. Болото будто только и дожидалось этого её неосторожного движения.
‒ Не дёргайся, ‒ холодно заявила Одри. ‒ Если, конечно, ты не хочешь захлебнуться быстрее.
‒ Одри! – Мэдисон не поверила. Выражение на ее лице было такое, словно она увидела привидение. – Нет!
И не послушалась, как прежде – забарахталась, пытаясь выбраться из склизких затягивающих объятий, но… сделала только хуже и себе, и Одри.
Растревоженная жижа становилась только нетерпеливей, затягивала быстрее. Они и сами не заметили, как погрузились почти по пояс. Болото, живое, изголодавшееся, старалось быстрее разделаться со своей добычей.
− Да успокойся уже! Поздно. Всё равно не выберешься, ‒ голос Одри зазвучал металлом.
− Выберусь! – упрямо выкрикнула Эмберли. – Мы вместе выберемся!
Она не собиралась сдаваться – буквально в метре нормальная почва. Надо лишь дотянуться, распластаться по поверхности, пока это возможно. Но Одри, почувствовав, что та собирается делать, вцепилась в плечи бывшей подруги и зашептала возбужденно:
‒ Скажи, тебе ведь на самом деле нравилось выносить приговоры, распоряжаться чужими судьбами?
Эмберли не отвечала, вообще не обращала внимания: отталкивала её руки, шарила в трясине, пытаясь найти хоть что-то твёрдое, на что можно опереться, хваталась даже за тонкие стебельки.
Одри упивалась её паникой, глотала, как болото, эмоции, и не могла насытиться. Ещё чуть-чуть, и они обе канут в историю, их файл будет удалён безвозвратно. Последний аккорд, верх правосудия: покарать судью и палача!
‒ Дерек! Па-па! – Эмберли закричала так неожиданно, так резко, что у Одри заложило уши. – Помогите! Кто-нибудь!
Одри криво усмехнулась:
‒ Приговор нельзя отменить. ‒ Она поймала полный ужаса взгляд Мэдисон, но он не тронул, наоборот, рассмешил: ‒ Никто не поможет.
Разве не так должно все закончиться? Разве не в этом справедливость? Две чаши с камнями. Ну же, какая перевесит?
Она проворонила момент, когда появился Дерек – он бежал, на ходу стягивая с себя куртку. Замер на несколько секунд в полутора метрах от них, но потом сделал еще несколько шагов вперёд, плавно опустился на землю и лег на живот.
‒ Эм, хватайся! – крикнул, предлагая куртку, как спасательный круг. Не Одри, а Эмберли.
Та дёрнулась, вцепилась в рукав, но от резкого движения погрузилась ещё глубже.
‒ Держись! Крепче! ‒ командовал Дерек. ‒ Я вытащу!
Было видно, как напряжены его мышцы, как жилы вздулись на шее. Он старался изо всех сил, не останавливаясь ни на мгновенье, тянул и тянул, но трясина не думала отпускать свою жертву.
Куртка трещала, расходилась по швам. Одри с презрением наблюдала за их бессмысленной вознёй. Её саму нисколько не пугали объятия болота – холодные, но такие крепкие. От них даже мысли становились вязкими.
‒ Эмберли, ‒ выдохнул Дерек с отчаянием, словно заранее попросил прощения.
Тоже понял, что бесполезно? Одри же говорила: «Никто не поможет», правосудия неизбежно. Умело запрограммированная реальность тоже не на его стороне.
Совсем рядом раздался громкий хруст. Новоявленный папаша нарисовался. Он изо всех сил пнул невысокое кривое деревце, и то легко сломалось от его удара. Тогда мужчина ухватил тонкий ствол, протянул его Эмберли, пристроившись рядом с Дереком.
‒ Перехватись! Хотя бы одной рукой.
Теперь Мэдисон вцепилась в ветки. Её тянули уже вдвоём, и болото стало потихоньку сдаваться.
‒ Одри! ‒ Эмберли оглянулась. ‒ Держись за меня! ‒ Она даже отпустила куртку, протянула руку бывшей подруге. ‒ Слышишь? Держись за меня!
Одри попыталась дотянуться. Но вовсе не для того, чтобы спастись самой. Нельзя ускользнуть от наказания!
‒ Стой! ‒ выкрикнул папаша нервно. ‒ Сразу двоих не получится. Лучше по очереди. Стой! Всё будет в порядке! Главное, не шевелись!
А сам прополз чуть вперёд, ухватил Эмберли за капюшон и, силясь, подтащил к себе.
Та выбросила руку вперёд, и Дерек поймал её ладонь. Дёрнул. Трясина сердито чавкнула, но выпустила пленницу. Зато Дерек не выпустил, ещё ближе притянул Эмберли к себе, прижал.
Так они и сидели, вцепившись друг в друга, наслаждаясь тем, что живы, тем, что рядом. И плевать на расцарапанные в кровь руки, на грязь, облепившую волосы и лицо.
А про Одри они забыли. Просто взяли и забыли. Как всегда. А кто она для них?
Ну и пусть! Пусть! Она сама выбрала для себя этот финал и не сожалела. Нисколько!
Болотная жижа уже подступала к груди.
‒ Одри, держись! Мы сейчас! – глухой, едва различимый голос долетел до ее сознания, будто издалека, с трудом пробился сквозь звон в ушах.
Зато Одри поймала взгляд и больше не желала его отпускать. Тот был переполнен отчаянием, надеждой и болью.
Это хорошо! Самое страшное наказание для оставшихся ‒ помнить. Жить дальше с неистребимым чувством вины.
Она медленно помотала головой, но на её движение никто не обратил внимания – папаша Эмберли уже протягивал ей облепленную грязью палку.
