Задолбали! Если бы дело касалось только его одного, Марат бы забил.
– Слушай, Лер. Мне надо уехать. Прямо сейчас. Обязательно. Срочно. Но я недолго. Постараюсь недолго. Обещай, что дождёшься? Пожалуйста!
– Мне больно, – почему-то проговорила она. – Ты… – И посмотрела на его руку, сжимавшую её плечо.
Только тогда Марат осознал, что наверняка слишком сильно стискивает пальцы.
– Извини. Что ж ты сразу не сказала? Извини. – Он отпустил плечи, но тут же коснулся ладонью её щеки. – Лер! Дождись, пожалуйста.
Лера кивнула.
– Дождёшься?
Ещё раз кивнула.
Почему? Почему не получается просто? Почему он должен обязательно разрываться на части. И даже не на две. Между деловыми обязательствами, отцовским долгом и такой несвоевременной, такой непонятной любовью.
45
Лера не слышала, как хлопнула дверь, ведущая из дома в гараж, та закрывалась и открывалась почти неслышно, но всё равно поняла, что Марат ушёл. Значит, и ей пора.
– Лер, завтракать будешь? – прорвался сквозь мысли осторожный вопрос.
Она коротко глянула на Валентину Михайловну, мотнула головой.
– Не буду. Спасибо. Я пойду.
– Куда?
– Туда, – Лера неопределённо махнула рукой, но сразу пояснила: – В комнату.
Валентину Михайловну это вполне удовлетворило, и она не стала больше ни о чём выспрашивать, принялась собирать со стола, на котором почти всё так и осталось нетронутым. А Лера действительно отправилась в комнату, но не дошла, опять встретилась с Алиной. Может, чисто случайно, а, может, та специально ловила момент. Она встала на пути, наклонила голову к плечу, поинтересовалась:
– Так теперь мне как тебя называть? Как раньше, по имени? Или… мамой?
Ведь такие вопросы задаются не для того, чтобы узнать, а как раз наоборот, для того, чтобы самому сообщить, как ты растерян, зол и обижен. И на них же не требуется отвечать. Лучше просто переждать, и когда-нибудь они закончатся. Лишь бы хватило сил и терпения, чтобы не откликнуться чем-то подобным. Наверное, Лера не имеет на это право.
– Не знаешь, что больше нравится? – продолжила Алина. – Ещё не решила? – Она хмыкнула, наклонила голову к другому плечу. – Нет, дошло. Будешь гордо молчать. А чё там? Ну, поору и заткнусь. Фигня какая, можно не обращать внимания. Зато теперь у тебя есть всё. И твоё, и моё.
Лера всё-таки попыталась вмешаться:
– Я…
– Хватит! Хватит! – перебила Алина, словно маленький ребёнок, ища спасения в самом доступном и наивно-безыскусном, зажала уши. – Не хочу слушать. Ну что ты можешь сказать? Что ты ни при чём. Что это такая любовь. Ага, как же? Твой-то папочка от вас сбежал, так ты теперь моего решила забрать?
А если защититься тем же: закрыть уши, не слышать. Но разве поможет? Оно уже внутри, давно поселилось и прочно живёт. Ведь рядом с ней, из-за неё, действительно всё разрушается, разваливается, превращается в пепел и прах. Вот и опять. И, пока хоть что-то ещё цело, единственное, что Лера может сделать – уйти. Чтобы не стало ещё хуже.
Она отодвинулась в сторону, надеясь обогнуть Алину, но та ухватила её, одной рукой за локоть, другой за футболку.
– Нет, стой! Я ещё не всё.
– Отпусти, – попросила Лера, пытаясь разжать вцепившиеся в неё пальцы. – Пожалуйста.
Но Алина, наоборот, потянула её на себя.
– Не отпущу! – сама придвинулась почти вплотную.
– Чего ты хочешь?
– Я хочу? – Алинино лицо оказалось совсем близко, и каждое слово не просто было слышно, а ещё и видно, как оно срывалось с шевелящихся губ. Каждый слог, каждая буква, каждый надрывно-восклицательный знак, они оглушающим звоном отдавались в ушах. – Я хочу, чтобы ты убралась! Из моего дома, из моей жизни! И больше не появлялась! Катись, куда хочешь! Ты даже дома не нужна! А здесь – тем более! Я тебя ни за что не прощу! Никогда! Поняла?! Никогда!
Лера зажмурилась на секунду.
– Я поняла. – Опять открыла глаза, посмотрела прямо, произнесла безучастно и сухо: – Я так и собиралась. Пусти.
– Ты… ты… – Алина перестала за неё цепляться, оттолкнула с отвращением.
Ну почему Лера не возражала, не оправдывалась, не пыталась успокоить, объяснить и уговорить? Как будто это Алина всё делала неправильно, а вот она права и ни в чём не виновата. Но ведь на самом деле – наоборот, совсем наоборот.
– Убирайся! – сквозь сжатые зубы повторила Алина, и сразу отвернулась, отпрянула к стене, чтобы не видеть, как Лера проходит мимо.
Услышав, как щёлкнул язычок на дверном замке, она тоже метнулась в свою комнату, упала на кровать, накрыла голову подушкой. Снова – чтобы не видеть. Как то, что раньше казалось незыблемым, легко рушилось, превращалось в прах и пепел. А Лера, зайдя к себе, наверное, с минуту стояла, плотно зажмурившись, собиралась, с силами, с решимостью, с мыслями.
Хотя, последнее – нет. Она ведь уже прекрасно знала, что должна делать, сразу поняла, встретившись с Алиной взглядом там, в столовой, когда в один миг бесследно исчезло сладкое помутнение ночи, и мир вернул себе снова острые очертания и грани.
Ладно. Собрать вещи, сложить в сумку, не забыть ничего, даже какую-нибудь незначительную мелочь, чтобы случайно не напомнить о себе. Но и самой не прихватить ничего лишнего, чтобы потом не разбередить ненужные воспоминания. Лера бы и их оставила здесь, а лучше бы выбросила по дороге. Жалко, что такое невозможно.
Теперь всё готово, осталось только выйти из комнаты, аккуратно и абсолютно бесшумно прикрыв за собой дверь, спуститься по лестнице, пройти через холл.
– Лер, уходишь?
Как будто Валентина Михайловна тоже ловила момент, подстерегала её здесь, чтобы вовремя якобы случайно оказаться на пути и задать вопрос, на который тоже не нужен ответ.
– Я скоро вернусь.
– А вещи тогда зачем?
Валентина Михайловна указала на сумку, Лера послушно глянула на ту, будто и сама только что увидела, но ничего не сказала, не стала ни придумывать, ни оправдываться.
Ну до чего же упрямая девочка, не свернёшь её.
– Лерочка, может, не будешь торопиться? Всё образуется.
Она кивнула, соглашаясь, даже улыбнулась, но с таким выражением на лице, какое бывает, ну, например, у взрослого, когда тот старается не расстроить ещё сильнее уже готового расплакаться ребёнка.
Уговаривать бесполезно, всё равно уйдёт. Так хотя бы точно узнать.
– Ты куда сейчас? Домой?
Лера опять кивнула, произнесла:
– Да. До свидания.
46
Едва въехав в ворота, Марат выбрался из машины, стремительно зашагал в сторону дома, войдя, сразу поднялся на второй этаж.
