Раненый отполз за дерево. Подстреленная нога волочилась за ним, как сломавшийся протез.
Осокин снова пошел на приступ, давил спусковой крючок. Выстрелы тупой болью отдавались в его голове.
Противник отступил. За деревьями никого не было. Пальба прекратилась.
Где-то далеко треснула ветка. К капитану подбежал Одинцов, тоже замер, вытянув шею. Они, не сговариваясь, бросились в темноту.
Эта часть парка была неухожена, отдыхающие сюда не забредали. Да и что им тут делать в пять часов утра? За листвой поблескивали огоньки. Просыпались люди в бараках. Парк завершался оградой, от которой осталось одно название. Дыр тут было больше, чем целых секций.
Одинцов вылез наружу, заметался по тротуару. Еще одна мишень! Капитану пришлось прикрикнуть на него, чтобы не маячил, как перст.
Злоумышленники ушли, перебежали дорогу, растворились в черноте дворов. Искать их ночью бессмысленно, а рассветет только через час.
Возвращались они злые как собаки.
Иващенко лежал в траве, дышал с надрывом. Кровь из простреленной ноги окропляла землю. Одинцов ползал на коленях, теребил товарища. Тот кашлял, вяло отвечал ему. От горящего клуба бежали люди. Прогремела автоматная очередь. Пули сорвали листву с ближайшего дерева.
– Не стрелять! – взревел Осокин. – Это СМЕРШ! У нас раненый, медиков сюда!
В парке царила неразбериха. Любимое развлечение – махать кулаками после драки. К патрулю прибыло подкрепление, солдаты оцепили парк. Примчалась машина из санчасти.
– Дело житейское, – вынес вердикт военфельдшер, осмотревший рану Иващенко. – Поорет немного, ничего страшного. Через месяц снова будет прыгать и пули горстями ловить.
Пожарные возобновили работу. Часть парка, где располагался клуб, затянуло едкой гарью. Открытый огонь был ликвидирован. Основное здание удалось отстоять, там повреждения были незначительные.
От пристройки остались несколько обугленных стен и часть крыши. Практически полностью выгорела мебель, вся обстановка.
Уже рассвело. По пепелищу блуждали пожарники. Они ворошили тлеющие конструкции баграми, разбивали ломиками.
Попытки Осокина пробраться на пожарище встретили жесткий отпор.
– Не пущу, товарищ капитан, нельзя вам сюда, – сказал контрразведчику плечистый начальник пожарной команды, весь прокопченный, грязный как трубочист. – Это опасно, у меня инструкции. И не суйте мне под нос свое удостоверение. Мне без разницы, кто вы такой, пусть даже Верховный главнокомандующий. Закончим работу, убедимся в безопасности, вот тогда добро пожаловать.
Ивану пришлось терпеть, ходить кругами.
Прибыли криминалисты из райотдела милиции, тоже курили. Потом какие-то люди вынесли на носилках с пепелища закопченный труп, положили на поляну. Проводить процедуру опознания было незачем. В головешки превратилась только нижняя часть туловища, а голова почти не пострадала. Сгорели волосы, обуглилась кожа на макушке. В глазах Навроцкого застыл кромешный ужас. На груди сохранились лоскутья майки. Милиционеры отвернулись, заткнули носы.
– Ножом зарезали, – сказал пожилой криминалист. – Злоумышленники проникли в пристройку, где он жил, напали на него. Возможно, он что-то услышал, успел подняться. Били в грудь. Можете сами полюбоваться.
– Зачем тогда здание поджигать? – спросил Иван. – Какой в этом смысл? Зарезал – уходи.
– Думаю, они не поджигали, товарищ капитан. На полу в спальне лежала раздавленная керосиновая лампа. Пол частично сохранился, но там, где она валялась, он обуглился. Дело, видимо, было так. Убийцы проникли в дом. Навроцкий проснулся от шума, зажег лампу, после чего подвергся нападению. Лампа упала случайно. Ее убийцы задели, или он сам, когда отбивался. Горящий керосин расплескался, тушить огонь преступники не стали, быстро ушли. Пламя перекинулось на мебель и так далее. То, что труп обгорел не весь, тоже объяснимо. Он умер не сразу. А убийцы в этом не убедились, испугались огня, убежали. Бедняга очнулся, когда вокруг бушевало пламя, пытался заползти под кровать. Отчасти это удалось. Под обломками кровати его и нашли. Ножки оплавились, конструкция придавила труп. Сами понимаете, товарищ капитан, снимать отпечатки пальцев бесполезно, следов не сохранилось.
Враг опять был впереди, успешно исправлял свои ошибки и устранял недоработки. Следствие шло у него на поводу.
Осокин курил одну папиросу за другой, метался по пепелищу, как волк по клетке. Навроцкий что-то знал и вчера это ясно дал понять. Признайся сразу, мог бы выжить.
Почему убийцы остались здесь после того, что сделали? Они на жалкие минуты опередили оперативников. Когда прибежали Одинцов с Иващенко, пламя только разгоралось. По милиции преступники не стреляли, дожидались, когда появится Осокин. Но снайперы из них оказались неважные.
На сцене возникали новые люди. Прибыли две «эмки», стало больше вооруженной публики. Появились начальник милиции Окладников и второй секретарь райкома Грановский. Мрачные, одетые в длинные плащи, они взирали на пепелище. По правилам приличия Ивану следовало подойти к ним.
– Что здесь произошло, товарищ капитан? – хрипло спросил начальник милиции. – Почему и кто такое позволил? Ранен мой сотрудник, погиб хороший человек.
– Вы знали Навроцкого, Юрий Константинович?
– Да, я его неплохо знал, – ответил Окладников. – Как и все мы. Человек много лет работал на ответственной должности, нес свет в массы, так сказать.
– Он был убежденным коммунистом, – добавил Грановский. – Такого еще поискать. Человек, беззаветно преданный делу партии. Пусть по причине здоровья и возраста он был не в состоянии защищать страну с оружием в руках, но делал все, что только мог, на своем посту. Как прикажете это понимать, капитан? Несчастный случай? Но почему он интересует контрразведку?
– Согласно выводам криминалистов, жилище Бориса Аркадьевича подверглось нападению, – не стал скрывать очевидное Иван. – Его убили ножом, а пожар, по-видимому, вспыхнул случайно.
– Черт знает что у вас творится, – процедил Грановский. – До меня доходят слухи, что вы не очень хорошо справляетесь со своими обязанностями. Я буду вынужден доложить о случившемся первому секретарю.
– Как вам будет угодно, Вячеслав Федорович. Не скрою, Борис Аркадьевич Навроцкий проходил по нашим разработкам. Обстоятельства его гибели будут тщательно расследоваться. Как и все связи этого человека.
– Вы его в чем-то подозреваете? – спросил Окладников. – Этого не может быть, это неслыханно! Капитан, вы пользуетесь своим служебным положением, при этом в расследовании не сдвинулись ни на шаг. Полагаете, мы не в курсе? Вы потеряли свою группу по причине некомпетентности. Я передал вам лучших своих людей. Один из них теперь ранен. Боюсь, я тоже буду докладывать по инстанции со всей принципиальностью и строгостью.
Ярость бурлила в голове Ивана, но пока находилась под контролем. Ответственные лица смотрели на него с нескрываемой неприязнью. Многие знали о шатком положении контрразведчика. Лицо его закрыла непроницаемая маска, но глаза чем-то не понравились Грановскому.
