У парня было острое зрение, и в наблюдательности природа ему не отказала.
– Ботинки стоптанные, видите? Рисунка фактически нет. У одного размер нормальный, у другого маленький. Второй и весом поменьше, не так продавливает землю. Первый куда грузнее. И еще один любопытный факт, товарищ капитан. Посмотрите сюда. А потом вот здесь, за дерево и далее. Тот, что тяжелее, сначала пятился, а потом развернулся и побежал. Ничего не замечаете? Он же правую ногу подволакивал, хромал, стало быть. Когда ступал левой, расстояние между следами больше было. Когда правой, делал маленький шажок. И вот эта дорожка. Видите, ступню тащит?
Сердце капитана подозрительно екнуло. Парнишка был прав. Следы сорок второго размера тянулись прерывисто, расстояния между ними различались.
– Может, мы его подстрелили, Николай?
– Невозможно. – Одинцов замотал головой. – Кровь тогда где? Нет ее. Прихрамывал он, товарищ капитан, пришел уже таким. Но вроде не инвалид, бегать может. И стреляет вон как.
На душе Ивана становилось тоскливо. Все могло быть в этом мире. Оборотни, перевертыши с талантами лицедеев – они повсюду, это никого не должно удивлять. Но каждый факт нуждается в проверке и подтверждении.
– Что-то не так, товарищ капитан? У вас такой вид, словно вы горящую папиросу в постели забыли.
– Ладно, не умничай. Наблюдательный ты парень, Коля, молодец. Давай-ка до дороги, проверим еще раз твою наблюдательность.
– Дождались судного дня, пришла беда, – бурчал подполковник Редников, вышагивая по кабинету.
Он был бледнее обычного, забыл причесаться.
– Могу поздравить тебя, Осокин. Нам отказано в доверии. Хорошо еще, если головы наши не полетят.
– А можно подробнее, товарищ подполковник?
– Молчи и слушай. Я все скажу! – заявил начальник отдела. – Что за школярская привычка перебивать старших? Наше командование не может больше ждать, пока мы своими силами разоблачим вражескую агентуру. В общем, чекисты приезжают. Сегодня будут здесь. Группа офицеров НКГБ. Старший – майор Равикович. Формальная задача – содействовать местным товарищам, то есть нам с тобой, в поиске и обезвреживании фашистских агентов. А фактически мне придется передавать им все дела, и неизвестно, какие оргвыводы последуют. Контрразведка не всесильна, мы еще молодая организация, не набрали вес. Решение принято в штабе фронта. Так что от души, как говорится, поздравляю. Тебя беспокоит что-то еще? – Редников всмотрелся в каменное лицо подчиненного. – Выкладывай, Осокин. Только не юли, говори все как есть!
Он слушал Ивана, при этом слонялся из угла в угол, заложив руки за спину. Когда капитан завершил монолог, подполковник уже не выглядел таким потерянным. В глазах его поблескивали искры.
– Вот это уже результат, капитан, конкретная зацепка. Ты ведь и сам понимаешь, что это Шаталов! Грузный, хромой, мнит из себя больного, но если присмотреться, то есть еще силы! Циклоп ли он? Не знаю, возможно, что нет, но в деле замешан. Причастна ли племянница? Разбирайся. Не они ли пытались пристрелить вас возле клуба, а когда не выгорело, побежали домой? Кто такой Шаталов, сам подумай. Уважаемый житель города, имеет связи и знакомства во всех сферах. Дружит с военными, с партийными и хозяйственными работниками, с руководством милиции. Представляешь, сколько закрытых сведений к нему стекается! Приходят друзья, хорошие знакомые, кто за ними следит? А если половина из них – это прикормленные, завербованные лица, добывающие для него секретные данные?
– Но зачем ему убивать Навроцкого?
– Миллион причин, капитан! Ты сам говоришь, что Навроцкий что-то знал, но не решался сказать. Конечно, трудно настучать на друга. А вдруг окажешься не прав? Стыда не оберешься. Значит, хотел сам разобраться, поговорить с Шаталовым. Это же ясно! Покойный Агапов во время киносеанса с кем-то встречался. Твои слова, нет? Это был Шаталов. Их засек Навроцкий, который тоже мелькал там по ходу пьесы. Разумеется, он не знал Агапова и не придал значения этому факту. А назавтра ты ему показал фото трупа, и он вспомнил. Отсюда реакция. Говоришь, отправился к Шаталову обговорить предполагаемое закрытие клуба? Возможно, так и хотел сделать. Но о чем они говорили в действительности, нам неизвестно. Шаталов напрягся, понял, что находится на грани провала и перед рассветом отправился избавляться от старого друга. Кто с ним был – племянница? Только не говори, что эта девица тебе понравилась! Мозгами подумай. Работа у нее такая – нравиться сотрудникам контрразведки!
– Товарищ подполковник, все, что вы сказали, логично и вполне возможно, – сухо проговорил Осокин. – Однако не очевидно. Разрешите проверить. Если они виновны, то ответят по закону. Уж поверьте, я буду беспристрастен. Если нет, то какой нам прок в их аресте?
– Осокин, что ты хочешь?
– Объективности, товарищ подполковник. И чтобы не мешали. Намерен форсировать работу, Одинцов поможет, он парень толковый. Прибудут люди Равиковича, не говорите им о наших подозрениях. Они могут таких дров наломать, что потом не исправить.
– Ой, кто бы говорил. – Подполковник ядовито оскалился. – Ладно, ступай, посмотрим.
Но все пошло не так, дело рушилось. Сладить с форс-мажорными обстоятельствами было невозможно.
Офицеры госбезопасности прибыли через два часа. Их было пятеро, плюс отделение солдат в синих фуражках.
С майора Равиковича можно было статую лепить – суровый, принципиальный, с неподвижным лицом. Помимо прочих достоинств он был ростом под два метра, взирал на мир свысока, с легким презрением.
– Рад познакомиться, капитан. – Майор протянул руку Ивану. – Организуйте нам, пожалуйста, рабочие места и немедленно введите в курс дела. Некогда тянуть резину. Агенты противника должны быть выявлены в кратчайшие сроки.
– У вас большой опыт, майор, не так ли?
– Да, побольше, чем у некоторых. – Равикович снисходительно усмехнулся. – До апреля текущего года я возглавлял Липецкое управление, имею многолетний опыт борьбы с врагами Советской власти. Сюда рекомендован лично товарищем Меркуловым, который в курсе ваших сложностей. Прошу не обижаться, капитан. Все ваши наработки, если они не мыльные пузыри, конечно, будут учтены. Составьте письменный рапорт, а позднее мы с вами обстоятельно поговорим. Вы чем-то недовольны?
Вскоре вскрылось еще одно неприятное обстоятельство. В девятом часу вечера Георгий Иванович Шаталов и его племянница Антонина были арестованы и отправлены в следственный изолятор. Осокин узнал об этом через час и пришел в ярость. Мотивы Редникова были ему понятны, но чем руководствовался майор Равикович, оставалось загадкой.
Глупца на такое задание не бросят. Пусть в конце тридцатых он фабриковал дела, отправлял за решетку невиновных, но это было другое время! Враг теперь конкретный, подмену не сделаешь. Любая ошибка, допущенная сегодня, уже завтра снесет тебе голову!
Равикович не мог не понимать элементарных вещей, какой бы он ни был чрезвычайный и полномочный.
