Он заглядывал к племяшке время от времени, но та преспокойненько сидела на полу, заворожённо пялилась в планшет, тыкала пальчиком, самостоятельно выбирая новые серии: это она уже умела. А потом и заглядывать надоело: ну что такого может произойти?
От собственных дел Самира отвлёк резкий звук. Как будто дверь хлопнула. А дальше тишина, не похоже, что это мама с сестрой вернулись, они бы переговаривались и шуршали в прихожей. И Гуля уйти из квартиры не могла, ей не открыть запертую дверь. Может, в туалет пошла? Сейчас натворит там дел.
Самир обречённо вздохнул, нехотя поднялся с кровати.
‒ Гуль, ну куда тебя понес… ‒ заговорил недовольно уже с порога, но оказался перед дверным проёмом соседней комнаты и застыл, не закончив последнее слово.
Гуля стояла на подоконнике, оконная створка была широко распахнута. Самир услышал не дверной хлопок, а стук о стену пластиковой рамы, которую девочка толкнула слишком сильно.
Сразу обожгло, будто совсем рядом вспыхнуло пламя, пот прошиб, колени ослабли.
‒ Ты что делаешь? ‒ заорал Самир. ‒ А ну-ка слезай! Быстро!
Племяшка вздрогнула, обернулась, посмотрела испуганно.
‒ Я просто…
Она упёрлась ладошкой в край оконной створки. Тот самый, ближайший к стене, на котором были петли. А тут ещё замок щёлкнул, входная дверь распахнулась, разгоняя неподвижный воздух. Сильный сквозняк потянул оконную створку за собой, намереваясь захлопнуть.
Самир сорвался с места. Он прекрасно видел, как двигался торец белой пластиковой рамы, как плясали блики по стеклу. Словно на мгновенье возникшая памятная фотография на стене, удивлённое лицо Гули за ним. Створка налетела на девочку, толкнула с размаху, выпихнула наружу.
Короткий вскрик и противный звук, вырвавшийся из-под ногтей, царапнувших ускользнувший пластик. А потом ещё крики, ударившие в спину, громкие, бессвязные, надрывные. Створка плотно вписалась в проём, встала на место, как будто ничего и не было.
Всё. Захотелось, чтобы это мгновенье так и замерло навечно. Что будет дальше, знать совсем не хотелось, а уж тем более переживать это. Очень многие ошибки можно исправить, только не подобные. Сколько ни раскаивайся, сколько ни отрабатывай, всё равно мало. И даже от клятвенного заверения, что никогда-никогда больше так не поступишь, не становится легче. Ведь за осознание, за науку заплатил не ты, а другой.
Гуля упала на крышу крытой галереи, соединяющей стоящие рядом дома, не разбилась насмерть, врачам удалось её спасти. Только вот ходить она больше не могла, передвигалась на инвалидном кресле. Но ни разу, ни разу не сказала Самиру, что именно он виноват в её несчастье. Наверное, слишком маленькая была, не понимала ещё.
И сестра ничего не говорила, и мама. Тоже ни разу не упрекнули, но именно это казалось особенно невыносимым. Уж лучше бы наорали, лучше бы избили, выгнали ко всем чертям, прокляли. Да что угодно. Собственные страдания хоть немного притупили бы чувство вины, а, может, ещё и родили бы обиду.
Иногда обижаться очень даже удобно. Когда считаешь себя жертвой, проще забить на обязательства: «Я же тоже несчастный, поэтому никому ничего не должен». И тогда тугая петля неоплатного долга не так бы сдавливала шею, меньше бы мешала дышать. И жить.
Нет, Самир никак не мог оставить Гулю одну. Не важно где. Он упрямо шёл на голос, не выбирая дороги, прямо сквозь заросли, не обращая внимания на цепляющие за одежду ветки. Они не удержат, точно так же как не удержали насмешливые слова Кондра. Да Самир уже и не помнил о них. Вообще ни о чём не помнил.
Голос звал, не обращением, а одним своим существованием. Самир рвался вперёд и смотрел только вперёд. Запнулся за что-то, прятавшееся в густой траве, упал, но тут же вскочил, мгновенно начисто забыв о случившемся, на автомате отряхнул ладони от налипшего на них лесного мусора. А голос раздался совсем близко. Самир, не ища обхода, продрался напрямик сквозь густой кустарник и оказался возле высокого обрыва.
Крутой выветренный склон, местами заросший жёсткой травой поднимался стеной. Он казался огромной трудно преодолимой ступенью на другой уровень. И на верху её стояла маленькая девочка в светлом платье.
‒ Гуля! Ты что? ‒ воскликнул Самир, достаточно громко, чтобы племянница услышала, но мягко, стараясь не напугать. ‒ Немедленно отойди от края. Сделай хотя бы шаг назад.
Но девочка не сходила с места, заворожённо смотрела вниз.
‒ Гуля! Ты слышишь?
Она по-прежнему молчала. Но ведь… она была не в кресле. Она стояла, самостоятельно, даже ни на что не опиралась. И никак нельзя было допустить, чтобы всё повторилось.
‒ Гуля! Ты только не двигайся. Ладно? А я сейчас.
Самир приблизился вплотную к обрыву, ухватил пучок травы, дёрнул. Тот держался крепко, не поддался, только несколько вытянутых листочков оторвалось. Склон, конечно, крутой, но не критично. Забраться можно, особенно если цепляться за неровности, выступающие камни и траву.
‒ Ты только не двигайся, Гуль. Хорошо? Стой, где стоишь. Я сейчас быстро, ‒ твердил Самир, пока забирался.
Постоянно запрокидывать голову и смотреть вверх было не удобно, да и край обрыва скрыл девочку от его взгляда. Но Самир ни капли не сомневался, что она по-прежнему находится там и ждёт. Его ждёт.
‒ Гуля, ну вот. Я уже почти здесь.
Дыхание сбилось за время тяжёлого подъёма ‒ чем выше, тем склон становился всё круче ‒ и фразы звучали отрывисто, слова через паузы, на каждом выдохе.
Голова поднялась над краем. Самир решил, что сейчас непременно увидит прямо перед собой туфельки племянницы, но увидел только и без того примелькавшиеся кустики чахлой травы, камни и потрескавшуюся земляную корку.
Никого.
Сердце дрогнуло, пальцы ослабли, и Самир едва не свалился вниз.
Нет, не могло быть. Он бы углядел. Падающего человека он бы углядел обязательно. Даже такого маленького, как Гуля. Это не могло случиться беззвучно и абсолютно незаметно. Тем более здесь она не полетела бы просто вниз, а скатилась бы по склону. Наверное, малышка опомнилась и отошла подальше. Самир подтянулся, удачно зацепился носком ботинка за неровность на склоне.
Теперь найти бы, во что упереться второй ногой, и тогда можно будет приподняться ещё выше, перевалиться животом через край. Но ботинок напрасно царапал склон, земля крошилась и сыпалась вниз, а вместе с ней вырванная с корнем трава. Достаточно глубокая и удобная выбоина никак не находилась.
Самир чуть повернул и наклонил голову, осторожно глянул вниз, обнаружил небольшой выступ. Не так высоко, как хотелось бы, но ладно. Нашарил его ногой, упёрся подошвой, вскинул глаза.
‒ Гуля!
Она находилась прямо перед Самиром, совсем близко, легко можно было бы дотянуться до её ступней.
