Доподлинно известно лишь одно: те беседы так и остались незавершенными. Это обстоятельство печалило Михаила Булгакова всю жизнь. Ему постоянно казалось, что он тогда «… что‑то не договорил…, а может быть, чего‑то не дослушал».
Отсюда напрашивается такое толкование: трое вполне реальных киевлян (больной отец, его сын, а также врач, сообщивший им правду о тяжком наследственном заболевании) стали прообразами героев «Мастера и Маргариты» (Берлиоза, Бездомного и сатаны , предсказывающего судьбу своим собеседникам). Иными словами, Берлиоз «списан» с Афанасия Булгакова, Бездомный — с его сына Михаила, а сатана — с лечащего врача. А весь эпизод на Патриарших прудах — это пересказ (в аллегорической форме, разумеется) обстоятельств безвременной кончины киевского профессора богословия.
Трагедия, случившаяся на глазах 16‑летнего гимназиста Миши Булгакова, была столь невероятной, а сама внезапность кончины отца столь не укладывалась в голове, что страх перед неожиданной (преждевременной) смертью, страх, возникший в марте 1907 года, «беспокойная, исколотая иглами память» Михаила Булгакова хранила всю жизнь. Он пытался осмыслить то, что произошло, найти какую‑то логику в тех давних событиях, но, увы… Ясно было одно, что отца за что‑то покарал Господь.
Не потому ли в «Мастере и Маргарите» так часто упоминается о трагедиях, которые случаются раньше времени? Не потому ли на всём протяжении, казалось бы, забавно‑юморного повествования происходит шесть преждевременных смертей?
Причину каждой из них Булгаков объясняет по‑своему. Но раньше времени они случаются потому, что это не просто смерти, а смерти, последовавшие в результате наказания. За содеянные грехи.
Первой жертвой оказывается Берлиоз, трагическая гибель которого становится завязкой романа. Жестокая кара обрушивается на главу Массолита как бы вполне заслуженно — за его воинствующий атеизм, за святотатственное неверие в существование Иисуса.
И внезапная кончина отца, и «обезглавливание» России обезумевшими от жажды власти большевиками — всё это происходило на глазах Михаила Булгакова. А лишение Берлиоза головы совершается на глазах Ивана Бездомного.
В самом начале революционных событий Михаил Афанасьевич, как мы помним, какое‑то время вполне мог находиться на излечении от морфинизма в психиатрической клинике. Иван Бездомный тоже попадает в аналогичную лечебницу.
Там его и навещает сосед по палате, главное действующее лицо романа.
Кто он — этот внезапно объявившийся персонаж? Кто является его прототипом?
Раздвоение героя
В психиатрическую лечебницу разбушевавшегося поэта сопровождал его коллега по перу поэт Рюхин, которого обиженный Бездомный назвал «гнидой» и «кулачком»:
«Типичный кулачок по своей психологии, — заговорил Иван Николаевич, которому, очевидно, приспичило обличать Рюхина, — и притом кулачок, тщательно маскирующийся под пролетария…вы загляните к нему внутрь — что он там думает… вы ахнете!».
Рюхин, разумеется, кровно обиделся, покраснел и начал думать о том…
«… что он отогрел у себя на груди змею…»
Однако, возвращаясь из клиники в Москву, Рюхин снова вспомнил «обидные слова, брошенные Бездомным прямо в лицо», и, поразмышляв, был вынужден признать, что «в них заключается правда». Действительно, ведь ему…
«Ему — тридцать два года! В самом деле, что же дальше? — И дальше он будет сочинять по нескольку стихотворений в год. — До старости? — Да, до старости. — Что же принесут ему эти стихотворения? Славу? „Какой вздор! Не обманывай‑то хоть сам себя. Никогда слава не придёт к тому, кто сочиняет дурные стихи… Правду, правду сказал! — безжалостно обращался к самому себе Рюхин. — Не верю я ни во что из того, что пишу!.. “»
Зачем понадобилось Булгакову так усиленно подчёркивать возраст третьестепенного героя? Разве изменилось бы что‑либо, если бы мы не знали, сколько Рюхину лет?
Вопросы резонные. И этот вроде бы не к месту возникший возраст можно было бы рассматривать как некий «недосмотр» писателя, если бы свой роман не создавал он одиннадцать лет, подвергая каждую главу самому тщательному редактированию.
Значит, в сообщаемом нам возрасте поэта Рюхина содержится какой‑то смысл? И какая‑то важная информация?
Да.
Но какая?
Обратим внимание, что Рюхину — 32 года, а Бездомному — 23. Снова перед нами всё те же сочетания «двойки» и «тройки». Опять случайность?
Быть этого не может! К тому же в первых редакциях романа главный его герой тоже называл себя «поэтом». А в дневнике Булгакова есть запись, сделанная осенью 1923 года:
«6 ноября (24‑го октября) Вторник. Вечер.
… Страшат меня мои 32 года и брошенные на медицину годы, болезни и слабость …»
Приходит на память и фраза из повести «Тайному другу», где Михаил Афанасьевич вспоминает о своей работе в «Гудке» и о тех фельетонах, которые он писал, тратя на их создание «от 18 до 22 минут»:
«Волосы дыбом… могут встать от тех фельетончиков, которые я там насочинял».
А теперь — строка из дневниковой записи Булгакова от 2 сентября 1923 года:
«… я верю, что я неизмеримо сильнее как писатель всех, кого я знаю».
Вспомним ещё одну запись — от 6 ноября 1923 года:
«Не может быть, чтобы голос, тревожащий меня сейчас, не был вещим. Ничем иным я быть не могу, я могу быть одним писателем».
Как совпадают эти булгаковские высказывания с теми словами, что вложены им в уста поэта Рюхина. Совпадают по тревожному настроению, по жажде славы. И даже по признанию никчёмности всего того, что вышло из‑под его пера.
Кстати, поразмышляв в палате психиатрической лечебницы о своей судьбе, Бездомный тоже заявляет о том, как «чудовищны» созданные им стихи. Тем самым он как бы признаётся в том, что совсем недалеко ушёл от Рюхина.
Что же получается? В романе представлены два поэта, отличающихся друг от друга всего лишь возрастом. Во всё же остальном оба очень похожи друг на друга. Но Бездомный, как мы уже выяснили, носит в себе булгаковские черты. Значит, и Рюхин тоже чем‑то родственен автору романа?
Да, Булгаков как бы раздвоился. И из одной своей «половины» — из той, что была потрясена большевистской дьяволиадой, он «вылепил» Бездомного. Из другой — из той, что осознала никчёмность написанных «фельетончиков», создал Рюхина. Рюхин — это как бы зеркальное (32–23) отражение Бездомного. Подобным неожиданным приёмом писатель подготавливает нас к тому, что очень скоро у основного его прототипа (у Бездомного) тоже произойдёт «раздвоение». Иными словами, появится настоящий его двойник. И какой!..
