В числе отгадывателей «мастер‑и‑маргаритовских» тайн оказался и автор этих строк, три с половиной десятилетия ломавший голову над загадками, которые не дают покоя многим. И вот однажды, листая подшивки газет 20‑х годов ХХ‑го столетия, он вдруг почувствовал… Нет, ему неожиданно показалось, что перед ним промелькнул след долгожданной отгадки. Дело в том, что…
Но не будем опережать события. Скажем лишь, что случайно обнаруженный след привёл автора этих строк не только к более глубокому пониманию тайного смысла «Мастера и Маргариты», но и помог ему немного приоткрыть завесу, сотканную из загадок и недосказанностей, которая окутывает и другие произведения замечательного русского писателя. При этом оказалось, что таинственные «зигзаги» творчества Михаила Булгакова довольно точно повторяют все «изгибы» его жизненного пути…
И вот тут‑то внезапно выяснилось, что под найденными «следами» находятся совершенно другие «следы», которые не только ведут совсем в другую сторону, но которые…
Впрочем, стоп! Расскажем всё по порядку. Используя при этом любопытную методику, очень помогающую вести подобные «расследования». Честь её открытия принадлежит…
В книге «Жена и муза», посвящённой творчеству Александра Сергеевича Пушкина, её автор поэтесса Лариса Васильева предложила литературоведам новый способ исследования или даже некий новый инструмент — пушкиночувствование». Эта метода, с точки зрения самой Ларисы Николаевны, абсолютно иррациональна, а потому и антинаучна, поскольку «претендует не столько на в дение, сколько на понимание, ощущение, догадку и, конечно, предчувствие». И, тем не менее, способ этот оказался увлекательным и весьма плодотворным.
Давайте же с его помощью — с помощью «булгакочувствования» — попытаемся отгадать загадки булгаковского мастерства (хотя бы какую‑то часть из них) и раскрыть тайны его гениального «Мастера…». Поэтому, как любил повторять сам Михаил Афанасьевич, вперёд, читатель! Или, точнее, назад — в самый конец девятнадцатого столетия, в те времена, когда все эти «загадки» и «тайны» ещё только‑только зарождались.
Часть первая
Восхождение на Олимп
Глава первая
Становление личности
Роковая наследственность
Любую биографию написать непросто. Это хорошо понимал и Михаил Булгаков, заметив в «Театральном романе»:
«Удивительно устроена человеческая память. Ведь вот, кажется, и недавно всё было, а между тем восстановить события стройно и последовательно нет никакой возможности. Выпали звенья из цепи! Кой‑что вспоминаешь, прямо так и загорится перед глазами, а прочее раскрошилось, рассыпалось и только одна труха и какой‑то дождик в памяти».
И всё же попробуем «восстановить». По возможности «стройно и последовательно».
А начнём с утверждения, что жизнь непродолжительная (да ещё и с драматичным финалом) была уготована Михаилу Булгакову задолго до его рождения. На первый взгляд подобное заявление кажется надуманным. Но, рассмотрев его со всех сторон самым тщательнейшим образом, приходишь к выводу, что не так уж оно и фантастично.
Попытаемся разбираться.
Как известно, родился Михаил Афанасьевич в последнем десятилетии XIX века в Киеве. Оба деда будущего писателя (как с материнской стороны, так и с отцовской) были православными священниками. Мать, Варвара Михайловна Покровская, до замужества учительствовала на Орловщине. Отец, Афанасий Иванович Булгаков, закончил Киевскую духовную Академию, а затем стал преподавать в ней.
В 1890 году 31‑летний Афанасий Булгаков и Варвара Покровская, 21 года, обвенчались. 3 (по новому стилю — 15) мая 1891 года у них родился сын, которого при крещении (18 мая) нарекли Михаилом — в честь архангела хранителя города Киева.
Духовное или «именное» наследство, которое, едва появившись на свет, получил маленький Миша, было весьма любопытным. Имя «Михаил» в переводе означает «подобный Богу». Отчество «Афанасьевич» образовано от имени «Афанасий», которое переводится как «бессмертный». Фамилия Булгаков происходит от тюркского слова «булгак», что означает «баламут», «наводящий беспорядок, смуту».
Иными словами, маленький киевлянин явился на свет сыном «бессмертного» отца. С самого крещения малыша «уподобили Богу». И всю жизнь ему предстояло носить фамилию, которая досталась его семье от какого‑то дальнего предка, любившего «смущать» и «баламутить» окружающих.
К началу XX века у супругов Булгаковых было уже семеро детей. Семья жила дружно и гостеприимно. Подрастающее поколение воспитывалось в духе здорового консерватизма, то есть в категорическом неприятии любых потрясений, способных поколебать устои общества. Видимо поэтому гимназист Миша Булгаков, с удовольствием участвуя во всех драках, затевавшихся сверстниками, решительно сторонился любых шумных сборищ и сомнительных компаний. Стоит ли удивляться, что первую русскую революцию 1905 года булгаковское семейство не приняло самым решительным образом.
В 1906‑ом Афанасий Иванович и Варвара Михайловна решили переехать в более просторную квартиру. Подходящий вариант нашли в доме на Андреевском спуске Киева:
«… двухэтажный домик изумительной постройки с уютной квартирой на втором этаже», —
так двадцать лет спустя о нём будет сказано в романе «Белая гвардия».
Стали готовиться к новоселью — к событию, как известно, светлому и радостному. Однако на этот раз оно оказалось окрашенным в тревожно‑мистические тона. Всё дело в том, что порядковый номер у выбранного дома был тринадцатый.
Наверняка кто‑то из сослуживцев Афанасия Ивановича пытался отговорить его от столь опрометчивого шага, советуя бежать без оглядки от «нехорошего» адреса. Слишком уж дурной славой пользовалось дьявольское число тринадцать, прозванное в народе «чёртовой дюжиной». И от переезда в дом с таким бесовским номером можно было ожидать самых всевозможных и совершенно невероятных неприятностей.
Но А.И. Булгаков был человеком образованным (владел, кстати, несколькими иностранными языками), к суевериям относился с иронической улыбкой, и потому к предостережениям коллег не прислушался.
Вскоре в доме № 13 шумно и весело отпраздновали новоселье. А ещё через некоторое время совершенно неожиданно…
Да, не успели новосёлы освоиться в новой квартире, как в дом со злосчастным номером прокралась беда: внезапно заболел глава семейства. Всё началось с необъяснимой слабости, которая стала вдруг одолевать Афанасия Ивановича. К загадочным симптомам поначалу отнеслись спокойно: мало ли бывает в жизни недомоганий. Но когда к концу лета резко ухудшилось зрение, пришлось обратиться к окулистам.
Однако лечение не помогло: больной продолжал стремительно слепнуть.
Вскоре выяснилось, что нелады со зрением — всего лишь следствие гораздо более серьёзного недуга: наследственной болезни почек. Перед нею тогдашняя медицина была бессильна.
