Эти строки стали своеобразным итогом той яростной критической бури, что около двух лет бушевала над булгаковской пьесой. Уже не газетные статьи‑однодневки, а солидная энциклопедия объявляла драматурга защитником интересов белого движения (пусть даже и рядовых его участников). Обвинение очень серьёзное, поскольку защищать белогвардейцев (заклятых врагов советской власти) в те годы мог позволить себе только враг.
Попробуем и мы найти, где, в чём и как «Белая гвардия» защищает белое дело?
Вот тут‑то нас и поджидает конфуз. Ведь как ни вчитывайся в текст булгаковской пьесы, обнаружить апологию белого дела не удастся. Герои «Белой гвардии» — и это очень точно подметил ещё Луначарский — ведут себя как самые обыкновенные обыватели. Они растеряны и пассивны, бездеятельны и безвольны. Эти якобы «доблестные и политически честные» офицеры палец о палец не ударяют в защиту белых идеалов. Они только едят, пьют, поют и так далее.
Разве так изображают защитников милой сердцу былой белой России?
Конечно же, нет! Так обычно высмеивают. А смех, как мы знаем, и являлся основным оружием фельетониста Михаила Булгакова, которое было направлено против советской власти. По старым же временам и по ушедшим дореволюционным порядкам, он, как мы помним, напротив, тосковал и грустил.
О чём же тогда его пьеса?
Заглянем ещё раз в ту же энциклопедию. В ней сказано:
«Формально Б[улгаков] следует двум струям рус[ской] дворянской литературы: в разработке мотива умирания дворянства… он продолжает линию реалистического романа…»
Приведём фразу из написанного чуть позднее письма Булгакова правительству СССР, где он сообщает, что при сочинении пьесы «Белая гвардия» главным для него было…
«… изображение интеллигентско‑дворянской семьи, волею непреложной исторической судьбы брошенной в годы гражданской войны в лагерь белой гвардии».
Что ж, вполне возможно, что в момент написания пьесы подобная задача могла стоять перед Булгаковым. Могла стоять!..
А что на самом деле вышло из‑под пера?
Не лукавил ли драматург, заявляя о том, что изобразил в своей пьесе некую «дворянскую семью»?
Допустим. Но зачем? Затем, чтобы направить всех своих недоброжелателей по заведомо ложному следу.
Продолжим прерванную нами цитату из БСЭ. В ней сообщается о том, какой второй «струе» русской дворянской литературы следовал в своём творчестве Михаил Булгаков:
«… в изображении советской действительности… Б[улгаков] пользуется приёмами юмористической повести. В большинстве последних произведений Б[улгаков] использует теневые стороны советской действительности в целях её дискредитации и осмеяния».
Как видим, в булгаковском творчестве большевистские рецензенты разобрались неплохо. И многое увидели. И то, что лежало на поверхности, и то, что было ловко упрятано между строк, а именно: злые насмешки над советской властью и обидные подковырки пополам с ехидным ёрничаньем. Не случайно на автора‑пересмешника убийственной шрапнелью обрушились потоки нелицеприятных въедливых вопросов.
Они возникают и сегодня — эти недоумённые «зачем?» и «почему?».
Начнём с Троцкого, имя которого упоминалось в «Белой гвардии» настолько часто, что вызвало бурное негодование ортодоксальной критики. Как мы помним, Льва Троцкого отстранили от руководства Красной армией в январе 1925 года. Именно в это время Булгаков, внимательно следивший за ходом политических событий в стране, и сочинял свою пьесу.
Но зачем с такой настойчивостью вставлял он в неё имя опального военачальника? Для чего это было нужно?
Вот лишь несколько реплик из первого варианта пьесы:
«— Войска большевиков, по слухам, предводительствуемые самим Троцким..».
«— Троцкий, говорят, сам ведёт…»
«— … у Петлюры, вы говорили, сколько? Двести тысяч. Все эти двести тысяч салом пятки подмазали и дуют при одном слове „Троцкий“. Троцкий! И никого нету…»
Столь частое упоминание имени грозного наркома можно было бы хоть как‑то оправдать, если бы Троцкий действительно стоял во главе частей Красной армии, штурмовавших столицу Украины. Но Троцкий в киевской операции непосредственного участия не принимал. Войсками, наступавшими на город, командовал В.А. Антонов‑Овсеенко.
Почему Булгаков так подчёркнуто выпячивал заслуги красноармейского вождя, которых на самом деле не было? Зачем надо было прославлять военачальника, к тому времени с треском изгнанного из военного ведомства? Неужели Булгаков не понимал, как будет воспринят подобный «троцкистский» крен в его пьесе?
Можно предположить, что Троцкий вставлялся в «Белую гвардию» специально. Исключительно для того, чтобы лишний раз подразнить власти.
Допустим. Но…
«Дразнилка» в виде одной‑единственной «нехорошей» фамилии, которая к тому же легко из текста убиралась (что, кстати, вскоре и было проделано), как‑то не очень вяжется с мятежно‑ёрническим характером тогдашнего Булгакова. Не мог блестящий фельетонист, автор едких сатирических повестей ограничиться одной‑единственной подковыркой режиму. В его пьесе наверняка должны быть упрятаны и другие «шпильки».
Попробуем отыскать их.
Булгаковские «шпильки»
О том, что «Белая гвардия» во многом автобиографична, даже в Большой Советской Энциклопедии 1927 года сказано.
В самом деле, дом Турбиных на Алексеевском спуске — это родной дом драматурга на Андреевском спуске города Киева. Турбина — фамилия бабушки Михаила Афанасьевича со стороны матери. В докторе Алексее Турбине легко узнаётся военврач Михаил Булгаков, а в Николке — его младший брат Николай…
Перечень этот при желании можно продолжить.
Кроме «автобиографичности» есть в «Белой гвардии» ещё одна характерная особенность. Она уже встречалась нам в «Дьяволиаде», «Роковых яйцах» и «Собачьем сердце». Суть её состоит в том, что сквозь одно содержание, лежащее как бы на поверхности произведения, довольно чётко проступает совершенно другое, идущее из глубин подтекста. И в этом новом содержании прежние персонажи начинают вдруг играть совсем иные «роли» — те, что им, казалось бы, совсем не свойственны.
Вчитаемся в «Белую гвардию» со вниманием. Пассажи обнаружатся поразительные. К примеру, можно с удивлением заметить, что эпизоды пьесы, изображающие реалии киевской жизни, с невероятной точностью воспроизводят вполне реальные события, происходившие в то же самое время, но совершенно в другом месте.
Что же это за жизнь так отчётливо проступающая сквозь ткань булгаковской пьесы?
Ответить на поставленный вопрос поможет приём «булгакочувствования », а также сопоставление. Давайте попробуем — всё время «оглядываясь» на Булгакова — сравнить (сопоставить) содержание «Белой гвардии» с тем, что происходило в стране и в её столице с конца 1918‑го по начало 1919 годов?
