Впрочем, уже через месяц, в мае месяце, 16 армия РККА была расформирована. Евгений Александрович получил повышение — стал начальником штаба Западного фронта. Всё это время он активно сотрудничал (в качестве корреспондента) во фронтовом журнале «Революция и война». Так что наверняка мог читать напечатанную в одном из его номеров статью («Захват Ковеля поляками»), которая начиналась словами:
«„Человек боится“ — это краткое изречение Ардан дю‑Пика военачальникам, будь они лично львиной храбрости, никогда не следует забывать. Зарождение самой первобытной военной техники — взятие в руки дубины, бросок камнем — обязано чувству страха одного человека, слабейшего, перед другим, сильнейшим».
Евгений Шиловский, которого поставили во главе одной из армий, победивших в гражданской войне, не мог чувствовать себя «слабейшим». И хотя война с Польшей была бесславно проиграна, сражение на любовном фронте статный красавец‑командарм выиграл: отбил‑таки жену у адъютанта Юрия Неёлова.
Впрочем, в делах амурных трудно определить, кто кого очаровал, а кто пал жертвой очарования. Поэтому очень трудно сказать, Елена ли Неёлова обворожила командующего или Евгений Шиловский завоевал её сердце. Ясно одно: весной 1921 года в полку влюблённых прибыло. И очень скоро встал вопрос о том, как эту блистательную амурную победу документально зафиксировать.
Наступило лето 1921 года. О том, что тогда произошло — в рассказе самой Елены Сергеевны:
«Это было в 1921 году в июне (или в июле). Мы с Евгением Александровичем пришли к патриарху, чтобы просить разрешения на брак. Дело в том, что я с Юрием Мамонтовичем Неёловым… была повенчана, по не разведена. Мы в загсе оформили развод. Ну, и надо было поэтому достать разрешение на второй церковный брак у патриарха».
Ситуация, согласитесь, довольно редкостная, если не сказать уникальная? Красный командарм (пусть даже и беспартийный) в атеистической большевистской Москве обращается к самому патриарху! К тому самому патриарху Тихону, которому очень скоро советская власть объявит непримиримую войну, отстранит от управления церковью, подвергнет заточению в Донском монастыре, затем выпустит и…
Но, во‑первых, антитихоновской кампании предстояло начаться только через год. Во‑вторых, Евгений Шиловский принадлежал к стану победителей, которые никого тогда не боялись. И он смело повёл свою возлюбленную к главному православному иерарху.
Когда молодые люди вошли в патриарший дом, его хозяин был занят — прощался с А.М. Горьким, который покидал опостылевшую ему Советскую Россию. Прославленный писатель уехал за границу в июле 1921 года, значит, именно в июне экс‑командарм и нанёс визит главе православной церкви.
Непосредственно к патриарху влюблённые обращались потому, что торопились и не могли ждать, пока их вопрос решат обычным путём: Елена Сергеевна была беременна.
И что же патриарх? По воспоминаниям Елены Сергеевны он…
«… когда Евгений Александрович высказал свою просьбу, — улыбнулся и рассказал какой‑то остроумный анекдот не то о двоежёнстве, не то о двоемужестве, — не помню, к сожалению.
И дал, конечно, разрешение».
7 декабря 1921 года в семье красного военспеца Шкловского (он в тот момент уже преподавал в Военной академии и одновременно был помощником её начальника) отмечали знаменательное событие: Елена Сергеевна родила сына, которого в честь отца назвали Евгением.
Своих героических защитников (даже в голодный 1921 год) советская власть обеспечивала щедро. Поэтому семья Шиловских жила безбедно — с продуктами питания проблем не было. Новорожденному младенцу тут же взяли няню. Все домашние дела выполняла домработница. Конечно, до шика, который могли позволить себе удачливые нэпманы, Шиловским было далеко. Но десятки, если не сотни тысяч москвичей в один голос сказали бы тогда, что семья военспеца живёт припеваючи.
Но очень скоро Елена Шиловская заскучала. Окружённая со всех сторон вниманием и заботой, она страдала от вынужденного безделья. И потому стала звать сестру Ольгу поселиться в её квартире — чтобы было с кем разгонять невыносимую тоску. К тому времени Ольга носила уже фамилию Бокшанская, работала в Московском Художественном театре и находилась в гастрольной поездке за рубежом, во Франции. Елена Сергеевна писала ей:
«„Приди в наш дом и живи в нём “…я надеюсь к тому времени иметь возможность предоставить тебе отдельную комнату, обставленную с чисто советской роскошью. Что же касается нашего стола — о! я думаю, что даже после парижской кухни он тебе покажется донельзя изысканным».
Через какое‑то время Елена Шиловская отправила сестре ещё одно письмо. Ольга Бокшанская была уже за океаном — в стране, которую тогда называли САСШ, Северо‑Американские Соединённые Штаты. Елена Сергеевна снова жаловалась на не покидавший её сплин:
«Мне иногда кажется, что мне ещё чего‑то надо… тихая, семейная жизнь не совсем по мне. Или вернее так, иногда на меня находит такое настроение, что я не знаю, что со мной делается. Ничего меня дома не интересует, мне хочется жизни, я не знаю, куда мне бежать, но хочется очень. При этом ты не думай, что это является следствием каких‑нибудь неладов дома. Нет, у нас их не было за всё время нашей жизни…».
Иными словами, ни отсутствие «неладов дома», ни любовь и забота со стороны мужа Елену Шиловскую не радовали. Пресытившись достатком и благополучием, она жаждала каких‑то захватывающих перемен в жизни. В ноябре 1923 года за океан полетело новое письмо:
«… я не знаю, что со мной делается (последнее время я это чувствую особенно остро). Мне чего‑то недостаёт, мне хочется больше жизни, света, движения. Я думаю, что просто мне надо заняться чем‑нибудь… Ты знаешь, я страшно люблю Женю большого, он удивительный человек, таких нет, малыш самое дорогое существо на свете, — мне хорошо, спокойно, уютно. Но Женя занят почти целый день, малыш с няней всё время на воздухе, и я остаюсь одна со своими мыслями, выдумками, фантазиями, неистраченными силами. И я или (в плохом настроении) сажусь на диван и думаю, думаю без конца, или — когда солнце светит на улице и в моей душе — брожу одна по улицам».
В октябре 1926 года в семье Шиловских отметили рождение второго сына. В честь рижского деда (со стороны матери) его назвали Сергеем.
Елена Сергеевна Нюренберг‑Шиловская
Супруга красного военспеца по‑прежнему жила жизнью, обеспеченной до мелочей. Точно такой, какой жила главная героиня «Мастера и Маргариты». Как и Маргарита, Елена Сергеевна «не нуждалась в деньгах», «могла купить всё, что ей нравилось», «никогда не прикасалась к примусу» и «не знала ужасов житья» в коммунальной квартире. Приведём ещё одну цитату из романа: «с уверенностью можно сказать, что многие женщины всё, что угодно отдали бы за то, чтобы променять свою жизнь на жизнь», которую вели придуманная писателем Маргарита и вполне реальная Елена Шиловская.
