Однако Елена Сергеевна счастливой себя не чувствовала. И очень завидовала сестре Ольге, вращавшейся в загадочном и казавшимся таким необыкновенно‑очаровательным театральном мире. В том самом, где шли «Дни Турбиных», спектакль, на который супруги Шиловские смогли попасть благодаря билетам, устроенным им всё той же Ольгой Бокшанской.
В «Театральном романе» Булгаков описал одно из посещений Независимого театра некоей дамой, появившейся в сопровождении сына в матросской шапочке и его няни, говорившей с немецким акцентом. Вспомним этот эпизод. В контору заведующего внутренним распорядком театра Филиппа Филипповича Тулумбасова…
«… входила очень хорошенькая дама в великолепно сшитом пальто и с черно‑бурой лисой на плечах… Дама радостно смеялась… журчащим смехом».
Дама эта (в ней очень легко узнать Елену Шиловскую) заказывала билет на спектакль для своей портнихи, приглашала Тулумбасова, которого запросто звала «Филей» и «Филькой», вместе с актёром Аргуниным к себе на ужин, а затем звонила мужу:
«— А к нам я сегодня Филю позвала пирожки есть. Ну, ничего. Ты поспи часок. Да, ещё Аргунин напросился… Ну, неудобно же мне… Ну, прощай, золотко. А что у тебя голос какой‑то расстроенный? Ну, целую».
Благодаря сестре, Елена Шиловская была в курсе всех театральных новостей. Знала она и о том шуме, который вызвали в Москве спектакли по пьесам Михаила Булгакова. И ещё у неё, так же, как и у Маргариты…
«… была страсть к людям, которые делают что‑либо первоклассно».
И вот, наконец, они встретились. На вечере у Уборевичей. Модный драматург, сочинявший первоклассные пьесы, и скучавшая от отсутствия серьёзных занятий замужняя дама. Встретились и сразу же договорились («Жизнеописание Михаила Булгакова»):
«… идти на следующий день на лыжах. И пошло. После лыж — генеральная „Блокады“, после этого — актёрский клуб, где он играл с Маяковским на биллиарде, и я ненавидела Маяковского и настолько явно хотела, чтобы он проиграл Мише, что Маяковский уверял, что у него кий в руках не держится…»
Приведём ещё несколько воспоминаний Елены Сергеевны из той же книги. О посещении Большого театра:
«… когда мы только что познакомились с Мишей, он сказал мне: „Пойдёмте на «Аиду»“. Встретились под первой колонной слева. А в театре… он сказал во время увертюры: „В особенно любимых местах я пожму вам пальцы“.
Ещё через какое‑то время Булгаков позвонил посреди ночи:
«Ночью (было около трёх, как оказалось потом) Оленька, которая всего этого не одобряла, конечно, разбудила меня: иди, тебя твой Булгаков зовёт к телефону. (Страшно раздражённо сказала.) Я подошла. „Оденьтесь и выйдете на крыльцо“, — загадочно сказал Миша, и, не объясняя ничего, только повторял эти слова…
Под Оленькино ворчание я оделась (командировка‑то ещё не кончилась!) и вышла на крылечко. Луна светит страшно ярко, Миша, белый в её свете, стоит у крыльца. Взял под руку и на все мои вопросы и смех — прикладывает палец ко рту и молчит, как пень. Ведёт через улицу, приводит на Патриаршие пруды, доводит до одного дерева и говорит, показывая на скамейку: здесь они увидели его в первый раз. И опять — палец у рта, опять молчание. Потом также под руку ведёт в какой‑то дом у Патриарших, поднимаемся на третий этаж, он звонит. Открывает какой‑то старик, роскошный старик, высоченного роста, красивый с бородищей, в белой поддёвке, в высоких сапогах… Идём все в столовую. Горит камин, на столе — уха, икра, закуски, вино. Чудесно ужинаем, весело, интересно…»
Что и говорить, ухаживать Булгаков умел блестяще. Да и Елена Сергеевна, надо полагать, партнёршей была достойной, в чём много лет спустя сама признавалась в письме брату:
«… я понял, — говорил всегда Миша, вспоминая с удовольствием этот вечер, вернее, ночь, — что ты ведьма! Присушила меня!»
А вот как описал свои тогдашние ощущения Михаил Булгаков («Мастер и Маргарита»):
«Любовь выскочила перед нами, как из‑под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих. Так поражает молния, так поражает финский нож! Она‑то, впрочем, утверждала впоследствии, что это не так, что любили мы, конечно, друг друга давным‑давно, не зная друг друга, никогда не видя…
… если бы этого не произошло, она отравилась бы, потому что жизнь её пуста».
Их романтичные встречи происходили всё чаще, и очень скоро…
«И скоро, скоро стала эта женщина моею тайною женой».
Мало этого, они…
«… уже в первые дни своей связи пришли к заключению, что столкнула их… сама судьба и что созданы они друг для друга навек».
Впрочем, «тайные» отношения Елены Сергеевны и Михаила Афанасьевича не помешали Булгаковым и Шиловским продолжать дружить семьями, часто ходить друг к другу в гости. Ведь Евгений Александрович был человеком с широким кругозором, много писал по своей специальности. В 1928 году у него даже вышла книжка — «На Березине», в которой описывались действия 16‑ой армии против белополяков. Так что бывшему командарму и знаменитому драматургу было о чём поговорить.
Тайная повесть
Осенью 1929 года Елена Сергеевна поехала на курорт. В своих воспоминаниях она писала:
«… я уехала лечиться в Ессентуки. Михаил Афанасьевич писал мне туда прекрасные письма, посылал лепестки красных роз, но я должна была уничтожить их перед возвращением — я была замужем, я не могла их хранить. В одном из писем было сказано: «Я приготовил Вам подарок, достойный Вас…» Когда я вернулась в Москву, он протянул мне эту тетрадку…»
В письме к брату, написанном 13 февраля 1961 года, Елена Сергеевна рассказала о том же подарке, но с несколько иными подробностями:
«… я поехала в Ессентуки на месяц. Получала письма от Миши, в одном была засохшая роза и вместо фотографии — только глаза его, вырезанные из карточки. И писал, что приготовил для меня достойный подарок, чтобы я ехала скорей домой. А подарок был — что он посвящает мне роман, показал черновик, тетрадь (она хранится у меня), на первой странице написано: „Тайному другу “».
Этим «посвящённым романом» или «черновиком» была неоконченная автобиографическая повесть, которая начиналась словами:
«Бесценный друг мой! Итак, Вы настаиваете на том, чтобы я сообщил Вам в год катастрофы, каким образом я сделался драматургом. Скажите только одно — зачем Вам это? И ещё: дайте слово, что Вы не отдадите в печать эту тетрадь даже и после моей смерти».
Есть в этой повести любопытный эпизод, полностью отражающий тогдашние мечты Булгакова о его ближайшем будущем:
«Через некоторое время в ваши руки попадёт измызганный номер французского или немецкого иллюстрированного журнала, и вы увидите избранника судьбы. Он в белых брюках и синем пиджаке. Волосы его растрёпаны, потому что с моря дует ветер. Рядом с ним, в короткой юбке и шляпе, некрасивая женщина с чудесными зубами. На руках у неё лохматая собачонка с острыми ушами. Видна бортовая сетка парохода и кусок шезлонга, за сеткой ломаные волны. Подпись показывает, что счастлив избранник, он уезжает в Америку с женой и собачкой».
