Насколько я понял, Мэтьюз купалась в роскоши и снискала всеобщее почтение. Ее с полным правом можно было бы величать "Ваше Высочество" или "Ваша Милость", если бы она не носила мужественный титул Властителя Ромба.
Похоже, она упивалась своей популярностью: ее портреты заполонили всю планету; даже в зале гостиницы я насчитал четыре, разных размеров, но все — в полный рост. Когда дождь ненадолго прекращался и мы отправлялись на экскурсии по городу, ее изображения попадались на каждом шагу, даже на некоторых монетах. Правда, с более древних смотрели мужские лица. Я не сомневался, что Мэтьюз ненавидит их всем сердцем, однако она была достаточно практичной, чтобы не изымать монеты из обращения, пока те окончательно не износятся: все-таки ближайший монетный двор — в 160 миллионах километров.
Судя по портретам, Мэтьюз нисколько не изменилась — такая же юная и прекрасная, хотя слегка отчужденная и аристократичная. Она родилась на цивилизованной планете, но в ее стандартной внешности сквозило нечто неуловимое, то, благодаря чему она достигла таких высот. Я все гадал, льстят ли ей художники, или действительно минувшие годы никак не отразились на ней.
* * *
Фауна Харона поражала разнообразием и сильно отличалась от континента к континенту. В насквозь промокшем Хонуфе в это верилось с трудом, но обитателей иссушенной пустыни даже легкий дождик мог искалечить или убить.
Для успешного выживания нужно было хорошенько уяснить, что местные животные также обладают определенными магическими способностями. Разумеется, весьма примитивными, однако хищники, например, запросто могли внушить вам, что вы видите дерево, куст или просто красивый цветок, пока они не подберутся к вам поближе. Здешняя разновидность гиен могла имитировать даже целый ландшафт, и неосторожный путник, взбираясь на гору, порой внезапно проваливался в топкое болото.
* * *
— В прямом смысле слова, — предостерегал нас Гарал, — гулять в ясный солнечный день на Хароне без соответствующей защиты — все равно что оказаться среди ночи в незнакомом лесу; ежесекундно вас подстерегает опасность.
Феодальное устройство общества только осложняло ситуацию. Никто не решался путешествовать даже из города в город, не будучи волшебником сам или без покровительства магов. Такое положение вещей как нельзя лучше подходило для диктатуры.
Однако Харон как таковой меня мало беспокоил, потому что все его ужасы в конечном итоге сводились к таким же социально-экономическим факторам, которые обуславливают развитие любой цивилизации, в том числе и Конфедерации. Я мог либо пройти необходимую подготовку, проявить незаурядные способности и пробраться наверх, либо найти достаточно могущественного покровителя и сделать карьеру. Второй путь несколько длиннее и требует большей осторожности, но тоже вполне приемлем.
Я прекрасно понимал, отчего нас так долго держат в этом проклятом отеле. Наши хозяева выжидали, когда микроорганизмы Вардена окончательно внедрятся в нас, чтобы мы продемонстрировали свои возможности. Среди нас должен был выявиться самый сильный, причем в самое ближайшее время.
Одно меня беспокоило — Зала. Я не сомневался, что все ее россказни о своем прошлом — ложь: никакой профессии, а тем более связанной с управлением, она явно не обучалась. Из наших разговоров я сразу же понял, что ее способности столь же малы, как и талия, а бизнес, система госуправления или наука ей просто противопоказаны. Она могла принадлежать только к низкоквалифицированным рабочим, которых хватало на Границе, но никак не на цивилизованной планете.
Впрочем, ложь для узников Харона в порядке вещей, меня куда больше удивляло то, что сама Зала была словно соткана из противоречий. Непреодолимая тяга к труду была базовым социальным инстинктом у людей, взращенных в инкубаторах цивилизованных планет. Каждый ревностно выполнял свои обязанности и видел в этом смысл жизни; секс носил случайный характер и служил только отдушиной. Естественно, никакой семьи не было и в помине; у каждого имелся небольшой круг друзей, но психологически все были изолированы. Лозунг "Взаимопомощь в работе, независимость в душе" прочно укоренился в сердцах людей.
Но не у Залы. Она физически нуждалась в другом человеке. Она залезла ко мне в постель, несмотря на то, что я мог оказаться маньяком-убийцей. От наших упражнений я получал некоторое удовольствие; ей же они были необходимы как воздух. Робкая и послушная, она была напрочь лишена эгоизма. Я не питал никаких иллюзий насчет своих мужских достоинств; она выбрала меня явно не из-за них. Просто я вовремя подвернулся под руку.
Но сделав выбор, она посвятила свою жизнь заботам обо мне, порой забывая о себе. Хотя это казалось мне бессмысленным и сильно беспокоило, я все-таки допускал, что в этом что-то есть. От робота-прислуги такого удовольствия никогда не получишь.
А еще меня очень интересовало, как такое существо вообще появилось на свет? К тому же на цивилизованной планете? И почему ее сослали на Ромб Вардена?
На четвертый день я впрямую обвинил ее во лжи. Реакция Залы, смущенная и нервная, мало что прояснила.
— Да… ты, конечно, прав, — согласилась она. — Я не чиновник, однако все остальное — правда. На следствии я узнала, что я — биоразвлекатель, хотя это и не совсем так. Руководство Такканы часто принимает делегации других планет, а кроме того, и самой Конфедерации. Для шишек закатывают пышные банкеты; от меня требовалось всячески ублажать их и следить, чтобы ничто не омрачало веселья.
Я хорошо знал, что она имеет в виду. Я повидал немало похожих девушек, когда вел дела о коррупции в госаппарате. Однообразие цивилизованного мира сделало людей невообразимо пресными и безликими. Все было стандартизовано — развлечения, пища, даже личные вкусы и пристрастия. Во имя равенства, разумеется, но высшему эшелону позволялось и нечто иное: необычные блюда и экзотические деликатесы, экстравагантные развлечения — например, танцы "живьем" и зрелища еще почище. Для удовлетворения этих потребностей и существовал класс биоразвлекателей. Неудивительно, что, выбравшись из Конфедерации, Зала тут же бросилась на поиски человека, благодаря которому ее жизнь вновь обрела бы смысл.
Однако это не объясняло, почему она оказалась здесь и почему соврала мне.
— Мне показалось, — попыталась она объяснить свой обман, — что так будет безопаснее, С моим послужным списком меня быстро сплавят в ближайший бордель — но я ведь не шлюха! Там, дома, наша профессия считалась уважаемой и почетной.
Из глаз ее медленно покатились слезинки, и я невольно смутился. Все-таки она чертовски хороша.
Но в остальном Зала гнула свое. Дескать, была нелегальным генетическим продуктом, высланным на Харон без объяснения, и мне ничего не оставалось, как, в свою очередь, позаботиться, чтобы она заняла достойное место в этой жизни. Однако ее прошлое по-прежнему окутывала некая тайна.
На пятый день мы убедились воочию, что же такое Харон. Несколько простых тестов провели так, что мы и не заметили. Выяснилось, что мы вполне акклиматизировались и можем взглянуть в лицо этому жестокому миру. Кстати, один из тестов имел прямое отношение к превосходному супу, который нам подавали на ужин. Он понравился всем без исключения; оказалось, это был вовсе не суп.
