Владелец магазина кладет ключ на стойку. Войдя в ванную, Джеймс направляется прямиком к раковине. Повернув левый кран, он предвкушает теплую воду.
Лязг. Лязг. Лязг.
Раковина дрожит, горячей воды нет.
Покачав головой, Джеймс поворачивает правый кран, и ровный поток холодной воды устремляется в раковину.
Джеймс быстро моет руки. Смотрит на изможденного мужчину в отражении грязного зеркала. Под глазами у него стало чуть больше морщин, чем обычно, а в бороде – седых волос. Он все помнит. Джеймс уже собирается выключить воду, когда замечает что-то на покрытой граффити стене. Что-то розовое выделяется среди зеленых, желтых и черных цветов. Смахнув слой грязи, покрывающий изображение, Джеймс с удивлением обнаруживает мультяшного, розового единорога. Бабл рядом гласит: «Запомни, всегда держись права, М.».
Смущенный, но довольный, Джеймс хихикает и вытирает руки.
– Где ты был секунду назад? – спрашивает он у стены.
На обратном пути Джеймс захватывает набор закусок, бутилированные напитки и пачку «Лаки Страйк». Сложив товары на прилавок, он возвращает ключ от ванной комнаты. Явно желая поскорее уйти, лавочник быстро все собирает, укладывает в пакеты и начинает закрываться, как только Молчун выходит наружу.
С приближением шторма в воздухе повисла озоновая сырость. Когда он подходит к машине, Матильда замечает его.
– Эта штука была грязная. Не знаю, почему я потрудилась почистить ее, если все равно будет дождь.
– Нет, выглядит неплохо. Все здесь. – Джеймс бросает сумку с товарами Матильде. – Наслаждайся.
Джеймс наблюдает, как на лице Матильды появляется искренняя улыбка.
– Охренеть, это что, черт возьми, шоколадный батончик «императорского размера»? Это потрясающе, чувак!
Молчун начинает что-то говорить, когда из-за магазина выкатывает потрепанный «форд».
Не оглядываясь и не раздумывая, лавочник выезжает в направлении ближайшей улицы города. Снова обратив свое внимание на Матильду, Джеймс видит, что она смотрит на надвигающуюся бурю, бушующую вдалеке, по-видимому, очарованная ее темной красотой и обещанием разрушительной силы.
Ветер и вода смешиваются в плотный вихрь, который мерцает с цифровым шумом, когда закольцовывается. Электричество пробивается сквозь летящие обломки и облака. С каждой вспышкой ему кажется, что он почти может различить призраков. Каждый раз, когда грохочет шторм, он звучит так, будто миллионы громыхающих голосов сливаются вместе.
Молчун стоит рядом с Матильдой.
– Он все помнит. Все, что когда-либо происходило со всеми нами, с тех пор, как мы его создали. С тех пор, как мы сюда приехали. Хорошее, плохое, постыдное, глупое… все. Каждое действие миллионов людей. Каждый день. Количество данных, которые мы производим, огромно, и Система записывает все это. Но память все же не бесконечна.
Матильда отказывается отвести взгляд от растущего вдали шторма.
– Через некоторое время новые воспоминания сменяют старые, заполняя хранилище. В конце концов, когда эти дампы данных будут заполнены до отказа…
Матильда отвечает вместо него:
– Это произойдет.
Джеймс переводит взгляд с бури обратно на Матильду.
– Прежде чем облако будет удалено навсегда, Система архивирует его в океан и просматривает в последний раз. Она решает, что она может выбросить в океан и что она должна спасти. Она разбирает неповрежденные воспоминания на более мелкие куски данных и постоянно перемещает их, отбрасывая одни и сохраняя другие.
Матильда больше обращается к небесному вихрю, чем к нему:
– Она ищет ответы на свои вопросы.
Джеймс не понимает:
– А?
Матильда продолжает, сосредоточившись на шторме, словно в трансе:
– Как будто Система передвигает кусочки головоломки, пытаясь сложить картинку воедино – слепок человечества.
Облака информационной пыли на горизонте бурлят и яростно смешиваются с ветром и водой, сталкиваясь и гремя в драматическом воздушном танце. Закручиваясь в массу, которая представляет собой результат миллионов жизней. Мысли о любви и ненависти, проблески надежды и самые темные часы отчаяния. И поскольку данных добавляется все больше и больше, вихрь только растет.
Голос Матильды так же далек, как и отвратительно-прекрасная гроза.
– Если это происходит после массового сброса мусора памяти, это, вероятно, так…
Джеймс начинает понимать ее навязчивую идею.
– Да, – говорит он, кивая. – Это, вероятно, связано с тем, что мы делали в Небыляндии. Все, что ты не впитала, ушло… туда.
Молчун знает, что она замкнулась в себе. Не зная, что сказать, он останавливается на пути к водительской дверце.
– Матильда, нам нужно…
Ведьма делает шаг вперед, навстречу далекому шквалу.
– Как ты думаешь, она смотрит на нас так же, как мы смотрим на бурю?
Молчун останавливается и оглядывается. Прежде чем заговорить, он лихорадочно осматривает ближайшую дорогу, теперь уже закрытую бензоколонку, ближайший участок линии деревьев, ища кого-то еще неподалеку.
– Кто?
Ведьма все еще смотрит на шторм.
– Система. Я знаю, что это звучит глупо, но я думаю, что она очень… любопытна. Я имею в виду, она ведь здесь, по сути, бог, верно? Должно быть, ее сбивает с толку то, что она видит так много.
Джеймс делает еще несколько неуверенных шагов в сторону Матильды.
– В ее первоначальных рамках было много такого, о чем мне никогда не говорили. На каком бы фундаменте ее ни построили, она явно эволюционировала. Во что-то… – Он пристально смотрит на далекий, кружащийся хаос в воздухе. – Даже не знаю.
Торнадо набирает обороты, выпуская тонкие завитки соседних облаков, добавляя их к своей темной кружащейся массе. Шторм начинает посылать на землю ослепительные, обжигающие лучи энергии. Через несколько секунд до них долетает грохочущий, как кости, гром.
На мгновение Молчун попадает в ее поле зрения. Посмотрев на Матильду, он понимает, что та откинулась на спинку пассажирского сиденья.
На дороге шум двигателя смешивается с далеким, все более постоянным грохотом грома. Матильда наблюдает, как капли дождя стекают по оконному стеклу, словно впитываясь в него в метрономном тук-тук-тук стуке дворников ветрового стекла. Джеймс хочет что-то сказать, но ему требуется некоторое время, чтобы найти нужные слова.
– Я… не очень-то лажу с людьми. По крайней мере, с тех пор, как оказался здесь.
Матильда медленно поворачивает к нему голову, но Джеймс избегает встречаться с ней взглядом. Он пристально смотрит на дорогу, чтобы помочь себе закончить начатое.
– Послушай, я хочу сказать, что мы оба через многое прошли. Если есть… если ты хочешь о чем-то поговорить, просто дай мне знать. – Следующая пауза только заставляет его чувствовать себя неловко, и Джеймс делает нервное движение рукой.
