Налив воду в корыто, Джеймс присоединился к Матильде в тени крыльца дома. Усевшись, он достал энергетический батончик. Даже не глядя в сторону Матильды, он почувствовал ее пытливый взгляд. Как только он протянул ей закуску, она сразу же ее схватила. Он распаковал еще один батончик, и они оба принялись жевать, молча наблюдая, как лошади жадно пьют воду из корыта. Покончив с едой, Джеймс вновь закурил. Дым заклубился в воздухе, а Матильда тем временем указала на животных.
– Ты мне вот что объясни. Зачем поддерживать их существование? Сам же сказал, что их использовали инженеры в качестве средства передвижения. Какой смысл в еде? Ну типа, разве не все мы просто нули и единицы на серверах?
Молчун вытянул ноги.
– Так и есть. Эти серверы расположены глубоко под землей. К счастью, они находятся далеко от всей этой разрухи, но их все еще нужно поддерживать. Ими управляют автоматизированные дроны, которые следят, чтобы оборудование работало эффективно. Без их кода все полетит в тартарары. Помимо этого, Система установила особые правила, чтобы поддерживать Киберсайд в рабочем состоянии. Не знаю, может быть, еда как-то связана с работой нашего мозга. Человеку приходится следовать определенным правилам и закономерностям, иначе мы не сможем полноценно функционировать в цифровом мире. Так или иначе, Система следует именно этой логике.
Матильда не отрывает взгляда от животных.
– Ответ на отвали. «Это происходит, потому что иначе быть не может». Если бы правила действительно существовали, то почему с работорговцами еще никто не разобрался? Должна же Система с ними покончить.
Джеймс глубоко затянулся, размышляя над словами Ведьмы.
– Иногда люди все равно обходят правила. В конечном счете работорговцы всего лишь корректируют законы трафика под свою собственную выгоду.
Матильда бросила камень в соседнее поле.
– Трафик? Это еще что такое?
Джеймс сделал еще одну затяжку и задумчиво выпустил облако дыма.
– Все «нули и единицы» – это кодировка уникальных характеристик. Все люди – источники данных, которые отправляют в систему постоянные запросы и требования. Это называется «трафик». Чем больше трафика генерируется регионом, тем больше Система выделяет приоритетов и ресурсов для удовлетворения спроса. Таким образом, высокий объем трафика по существу означает больший бюджет для контролирующих его лиц. Больше бюджета – больше влияния.
Матильда скомкала в руке обертку от энергетического батончика.
– Итак, чем больше ты контролируешь трафика, тем богаче становишься. Выходит, кто-то наверху верховодит этим делом.
Он заметил, как быстро она обрабатывает информацию.
– Да, но это еще не все. Если где-то слишком мало активных пользователей, система может принудительно переместить жителей и отключить недостаточно эффективную Местность, чтобы оптимизировать потребление энергии.
Она вытянула шею и посмотрела на него.
– Так ты описываешь структуру, которая раздает награды за то, что у тебя больше всего народу, а если их лидер при этом жулик, то сверху могут просто прикрыть бунты. Какому кретину пришла в голову эта восхитительная идея?
Молчун поднял руки ладонями вверх.
– Погоди. Этот процесс был создан для обеспечения Местностей, которые способствовали благосостоянию их жителей. Справедливые управленцы привлекали бы к себе больше людей и ресурсов. Во всяком случае, идея была такой.
Выражение ее лица подсказало, что нет смысла спорить с изначальными благими намерениями. Спустя миг он подумал, что, возможно, она хотела, чтобы он раскрыл о себе больше информации.
– Но… когда властьимущие поняли, что стоит на кону, это привело к ситуации, известной как Первые Войны за трафик. Конфликт, который запустил эффект домино по всему Киберсайду.
Матильда потеребила обертку от батончика.
– Типа индексации.
Молчун кивнул:
– Этот инструмент создан, чтобы держать людей на территории конкретной Местности и сохранить силовой центр в целости и сохранности. Сделки, потоки денег и контроль пользователей стали делом прибыльным и безжалостным.
Матильда разорвала обертку на части.
– Так на кого же, по-твоему, работают эти работорговцы?
Молчун потер свой затылок.
– Ну, в самом начале было несколько организаций. Но по мере действий Войн за трафик он свелся к горстке ключевых игроков. На восточном побережье почти все протекает через Метрополис. Здесь же над всем господствует Вавилон. Эти двое постоянно торгуют людьми в своих собственных протекторатах и борются друг с другом за ресурсы.
Матильда долго обдумывала его слова, прежде чем задать следующий вопрос:
– Подожди, если индексация привязывает тебя к региону, как вообще работает «людская кража»?
Джеймс щелчком выбросил сигарету и потянулся за фляжкой.
– Поскольку индексация – это уловка, ставшая частью Системы, всегда есть способы ее избежать. Просто эти способы влекут за собой проблемы.
Джеймс отпил из своей фляжки. Матильда бросила камень в траву.
– Здесь чего-то не хватает. А что они делают, когда забирают тебя?
Джеймс вытер губы.
– Очень неприятный вопрос. Каждый человек входит в Киберсайд со своим собственным хранилищем воспоминаний, но не забывай, что и оно конечно в объеме. Итак, протоколы индексации принимают во внимание тот факт, что более старые воспоминания настроены на удаление. Распределение памяти большинства рабов резко сокращается. У тебя остается ровно столько, чтобы осуществлять запросы на услуги, но о своей предыдущей жизни ты уже ничего не помнишь, будь то в Киберсайде или в реальном мире.
Матильда издала звук, очень похожий на плевок.
– Значит, при индексации они вырезают твою память и ты становишься безмозглой овцой, которая ничего не помнит из собственного прошлого.
Когда она снова начинает говорить, в ее голосе не слышно ни презрения, ни возмущения – только беспокойство.
– Как думаешь, это как-то связано с моей потерей памяти?
Лошади, досыта напившиеся воды, разбежались по заброшенному ранчо. Джеймс обдумывает, как лучше ответить.
– Честно говоря, сомнительно. Но не уверен.
Он ждет следующего вопроса, который так и не последовал. Сидящая рядом девушка молчит.
Беспокойство лошадей помогает ему нарушить неловкую тишину:
– Наверное, нам стоит продолжить путь.
Матильда молча кивнула и направилась в сторону колодца.
Вернувшись на тропу, Джеймс время от времени поглядывал на Ведьму. На Матильду. Она ловит его взгляд и расплывается в улыбке, но все, что он может выдавить в ответ, – это короткий кивок. Его внимание сосредоточено на маленьком жетоне на ее шее, странном ключе не только к ее прошлому, но и к его собственному.
