– Что означают эти шутки? – спросила я строгим, но исключительно вежливым тоном.
– Какие шутки, это не их вина! – обеспокоенно вскричал голос. – Подвела синхронизация, почему никто не принимал сигналов?
Честно говоря, озадачил он меня до крайности. Нерастраченная злость делала мои реакции не совсем нормальными, и вместо того чтобы объяснить ошибку, я снова ввязалась в диалог.
– Ясно почему! Значит, не правильно подобраны позиции, – сварливо сказала я. Слово “сигналы” ассоциировалось у меня с пусканием зайчиков, и в моем воображении возник некто с зеркальцем в руках – он пускает зайчиков на местности, заслоненной холмом, оттого их и не видно.
– Может, и так, – с сомнением протянул голос. – Следующим будет район сто два, К-2 и К-4. Завтра, в двадцать три ноль-ноль. Конец связи.
Ошеломленная не меньше, чем в прошлый раз, я хотела было спросить, как это можно пускать зайчиков в двадцать три ноль-ноль, но он уже отключился. Оставалось только тупо таращиться на безмолвствующую в руке трубку. О чем он, говорил? К-2 и К-4 – это дома из железобетона; воруют стройматериалы, что ли?
Странный разговор немного меня развлек, баба на балконе перестала наконец плеваться, и я снова уселась за статью. Дошла до половины, когда телефон опять затренькал. Я подняла трубку не без азарта, у меня уже сложилось суеверное представление, что усиленные мои размышления о домах культуры притягивают ко мне некие сверхъестественные силы, как громоотвод притягивает молнии.
– Это ты? – спросила моя верная, незаменимая приятельница Янка и сразу же таинственно доложила:
– Видела твоего друга.
– Какого друга?
– Или врага, – уступчиво поправилась Янка. – Смертельного твоего врага.
– Какого еще врага?!
– Врага с собакой!
– Мать честная!
Вздумалось же сегодня всем как по заказу морочить мне голову этим человеком. Сначала Весе, теперь Янка... Чтоб им пусто было! Однако не худо бы узнать подробности.
– Ты хотела сказать – мою жертву? – с нажимом уточнила я.
– Жертву так жертву, хотя я что-то не слышала, чтобы жертвы так обращались со своими палачами. По мне, так он сущий враг!
– Пусть будет враг. Где ты его видела?
– На лестнице.
– А нельзя ли поточней? На какой лестнице? Пожарной?
– Нет, на его лестнице. Он ведь живет на Старом Мясте? Верно? Бьюсь об заклад, это он!
– Во-первых, с чего ты взяла? А во-вторых, как тебя занесло на его лестницу?
– Я была у Маньки, ну знаешь ее, моя товарка, забежала к ней в рабочее время. Она там живет, на Старувке. Стою, понимаешь, под дверью, звоню-звоню. Мертвая тишина, звони хоть до конца света. Слышу – чьи-то шаги на лестнице, вот было бы здорово, думаю, если б это оказался он. Оборачиваюсь, смотрю – точно он!
– Почему ты так решила?
– Узнала по твоим описаниям. Брюнет, ростом два метра, волосы зализанные. Ведь зализанные?
– Да, назад, без пробора.
– Вот-вот! Возраст тот же, а главное – собака! Большая черная зверюга! Господи, какая она громадная!
– Еще подрастет. Порода такая, я же тебе говорила. И что дальше?
– А ничего, он спускался себе по лестнице со своей псиной. Мне что – я повернулась и уставилась во все глаза.
– А он тебя заметил?
– Не слепой же. Конечно, заметил, даже внизу оглянулся, а я все таращилась. Могу сразу сказать, он мне не понравился!
– Ну и зря! – разозлилась я – враг или не враг, но если у меня с ним что-то было, значит, он того стоит. – Почему не понравился?
– Потому что вид у него был как раз тот самый, – со значением произнесла Янка.
Я поняла ее с полуслова. Годы дружбы бесследно не проходят. Пришлось попридержать свое возмущение.
– Ты так считаешь?
– Типичное, понимаешь, выражение лица... И пес мне не понравился. Под стать хозяину. Такой же вальяжный, надутый, словом, важная шишка. И тоже без чувства юмора, уверяю тебя: у них у обоих с юмором плоховато.
– Не может быть. Он неоднократно его проявлял.
– Проявлял или имел?
– Ну ладно, что дальше?
– Я перестала звонить – потом оказалось, Маньки дома не было – и сошла за ним вниз. Не сразу – сразу не решилась. Видела их уже издали, оба шли такие представительные... Вообще по виду он типичный хладнокровный педант.
– Вполне возможно. Скандалил довольно хладнокровно... Что еще?
– Ничего. Мало тебе?
– Как?! И ты его просто так отпустила? Надо было подойти и попросить пять злотых. С Коперником. Лишний раз подкрепила бы его мнение о слабом поле.
– Не пришло, понимаешь, в голову, от неожиданности реакция подвела. А вообще я рада, что поглядела на него. Ага, наконец сообразила, что мне в нем не понравилось больше всего. Это его отношение к женщинам у него на лице прямо-таки написано.
– Да пусть хоть каленым железом выжжено. Слышать о нем не могу! Вот уж попала впросак, такого со мной еще не бывало!
– Хотела бы я знать, почему он потом снова...
– В отличие от тебя я ничего о нем знать не хочу. Думаю, мы с ним в этом смысле квиты. Два сапога пара, оба дурака сваляли...
– Тут я спорить не буду...
Закончив наш разговор, я предприняла слабую попытку разделаться со статьей. Дома культуры внушали мне все большее отвращение..
Телефон зазвонил, когда я подбиралась к концу.
– Слушаю, – буркнула я недовольно.
– Алло, на связи Скорбут. Операция сегодня, в двадцать три тридцать...
Черт подери, опять сбили с толку. Ну чего этим людям неймется, и вообще, сколько их? Снова другой голос, такое ощущение, что полгорода дурью мается.
– Ведь назначили на завтра, на двадцать три ноль-ноль, – с досадой сказала я.
– Срок ускорен, завтра будет поздно. В остальном без изменений.
– Где это видано, переносить в последнюю минуту! – возмутилась я. Хотела еще добавить, что такие игры не по мне, да вовремя вспомнила, что я тут сбоку припека, пусть себе меняют сроки, пусть хоть застрелятся со своей галиматьей.
– Так надо. Лучше действовать внезапно, – нетерпеливо объяснил мой собеседник и отключился.
Я не стала отвлекаться на загадку телефонных звонков, а сразу же вернулась к статье, чтоб не утерять нить рассуждений. В час ночи поставила последнюю точку и тотчас улеглась спать.
Телефон вырвал меня из объятий Морфея в полтретьего. Я сонно потянулась к трубке.
