– Знали? И всё равно пошли на прорыв?! Но это безумие! – воскликнул наследный принц.
– Так и есть. Безумие. Но мне ничего другого не оставалось. Эту войну нужно заканчивать как можно скорее…
Глава 10
1916 год, 15 мая. Мюнхен
Вечерело.
Максим прошёл по кабинету начальника комендатуры Мюнхена. И тихо, беззвучно осел на диван. Мрачный. Погружённый в свои мысли.
Разговор с Кайзером и его семьёй был недолгим, но очень насыщенным. На самом деле ему хотелось поболтать больше, но время… время поджимало. Требовалось ехать дальше, чтобы полк не заблокировали. Хотя вопросов был вагон и маленькая тележка. И видно, что слова нашего героя заинтриговали августейшую фамилию Германии. Задели. Заставили плотно задуматься. Он ведь им и про покушения рассказал, и про то, как крупный бизнес ловко и умело манипулировал амбициями высших аристократов. Выродившихся за счёт близкородственных браков и не способных адекватно оценивать угрозы. На примерах, буквально вогнавших их в ступор…
Ему было приятно открывать глаза на очевидное. Но время стремительно утекало. И пришлось закругляться. Прихватить Кайзера. И выступить дальше – на юг, выскакивая из ловушки, которую на него, безусловно, разворачивали. Во всяком случае он не рисковал предполагать иное.
И вот он в Мюнхене.
До этого города удалось добраться удивительно спокойно. Что именно на это повлияло – неизвестно. То ли наличие Кайзера в колонне. То ли то, что он сделал несколько крутых поворотов и несколько раз менял вектор движения колонны. Авианалётов тоже не было. Но это вопросов не вызывало. Значимые авиационные группы находились в прифронтовой полосе. И перебросить их за такое время просто не успевали для надлежащей концентрации. Да и развернуть с опережением тоже не могли, так как до конца не знали настоящую цель Меншикова.
Но день закончился. Люди утомились. И здесь в Мюнхене пришлось остановиться на отдых. Ночной, судя по всему. Заодно пополнить запасы топлива из местных складов и провести профилактику техники. Вдобавок Максиму требовалось переварить новости, от которых он был отрезан практически двое суток. За них много всего произошло.
Прежде всего – главная печаль: Третьяков не успел.
Немцы поступили не так, как ожидал и Максим, и штаб Северного фронта. Они смогли неприятно удивить. Ренненкампф попытался ввести в прорыв войска Третьякова с целью отрезать приморское крыло германских войск. Однако немцы фланговыми контратаками замедлили продвижение русских войск и позволили своим приморским частям выйти из намечающегося котла.
Да, какой-то выигрыш по территории и приморскому побережью удалось получить. Ведь немцы в конечном счёте отошли. В итоге линия фронта оказалась отброшена на запад к линии Росток – Тетеров – Нойбранденбург – Пренцлау – Шведт. Но немцы закрепились в этих городах, оперативно превращённых в импровизированные крепости. Опыт обороны Меншиковым
Штеттина в 1915 году они учли. Так что русские войска тупо упёрлись в эти города, не в силах их преодолеть. Попытки штурмов даже не предпринимались. И – Максим подозревал – даже не будут предприняты. И Третьяков, и Ренненкампф прекрасно осведомлены о ходе оборонительной операции в Штеттине, чтобы совершать столь самоубийственные поступки. Вот обойти – да, наверное, попытаются. Хотя шансов немного.
Формально – успех. И очень значимый. Русские войска вскрыли глубокую оборону и отбросили немцев на значимое удаление. Местами до ста километров буквально за пару дней. Было захвачено, безусловно, немало материальной части и имущества на складах. Их-то уж точно не успели вывезти, спасая людей и наиболее ценное оружие. Операция – любо-дорого посмотреть.
Однако она не решала глобальных, геополитических задач, на которые рассчитывал Максим. Он надеялся, что германские войска начнут беспорядочно отходить с линии фронта. Что они станут откатываться к Берлину, где и закрепятся. В десяти – может быть, пятнадцати – километрах от германской столицы. Плюс откроют дыру на северо-западе. Задач рискованных, но перспективных. Меншиков очень надеялся на то, что сможет спровоцировать сход лавины цепных реакций. И стремительный финал, в котором он поучаствовал бы, действуя своей подвижной группой в тылах и срывая переброску войск на стратегически важные направления. Но не вышло. Немцы смогли прыгнуть выше головы. Или… возможно… он переоценил Третьякова с Ренненкампфом.
#Во всяком случае уже к вечеру 15 мая 1916 года фронт относительно стабилизировался. И теперь без штурмовых групп взломать его не получится.
Таким образом он оказался со своим механизированным полком посреди вражеских земель без цели и смысла. Куда идти? Возвращаться назад, прорываясь к Северному фронту? Рискованно. Можно легко завязнуть на подходах. О нём знают. Его ловят, обкладывая как волка флажками. Всё-таки полк, пусть и такой замечательный, это всего лишь полк. Тем более – не обладающий бесконечным запасом боеприпасов. Любые затяжные бои ему противопоказаны. Прорываться на юго-восток к Вене? Можно. Но зачем? Дороги там хуже. Да и ждут его. Наверняка ждут. Было бы неплохо ворваться в Вену и одержать славную победу ещё и так. Но не в текущей обстановке. К своей столице за минувшие двое суток они, безусловно, успели перебросить войска. И врываться туда – смерти подобно. Нет. Ему требовался манёвр. Поле. И, по возможности, избегать серьёзных сражений. Что оставалось? Идти на запад? Тоже не вариант, если подумать…
Максим встал и, нервно вышагивая, прошёлся по кабинету. Подошёл к столу. Покопался в картах. Достал ту, что отражала всю Европу с обозначением текущей линии фронтов. С минуту в неё всматривался, а потом начал напевать едва слышно песню «Феанор» группы «Эпидемия». Она почему-то всплыла в голове и сама попросилась на язык. Тихо-тихо так. Едва различимым шёпотом:
– Таков твой дух – одно из двух: или умереть, землю новую узреть, или медленно истлеть…
– Вы что-то сказали? – подался вперёд один из офицеров, что изучал документы коменданта в том же кабинете.
– Ты ненавидел край, что для любого рай, – чуть повысив голос, чтобы этот офицер нормально услышал слова. – В твоей душе есть свет, но ей покоя нет. Ты верил, что Мелькор так любит Валинор, но слышал только ложь – она как в спину нож. Кровавым был исход, природа слёзы льёт, но нолдоров челны вперёд устремлены…
– Максим Иванович, о ком вы?
– О судьбе одного древнего эльфийского героя. Что? Вы не знаете, кто такие эльфы? Это подобный людям народ, живший на земле в незапамятные времена. Память о них почти что ушла в небытие. Лишь редкие народы хранят её. Те же ирландцы, помнящие, что когда-то давно именно эльфы правили их землями. Они, правда, зовут их альвами или старшим народом.
– Я читал про альвов, – оживился один из офицеров. – Но… это же сказки. Древние легенды.
– В любой сказке лишь доля сказки… – мягко улыбнувшись, произнёс Максим. – Феанор был старшим и любимым сыном Финвэ – верховного короля нолдор, как именовали себя высшие эльфы. Это было так давно… Он умер, но нет у него ни могилы, ни гробницы, ибо столь пламенным был его дух, что едва он отлетел, как тело Феанора осыпалось золой, а потом и вовсе развеялось как дым. Подобных ему никогда больше не появлялось, а дух его никогда не покидал чертогов Мандоса. Во всяком случае, так считается.
