– Порождая ещё больше вопросов, – мрачно заметил Гальдер. – Эту вашу гипотезу как-то можно проверить? Если этот Меншиков такой продуманный, зачем он рассказывал своим людям о том, что не человек? Почему позволил постороннему человеку слышать этот рассказ?
– А он рассказывал о себе? – удивился Смекер. – Он рассказал древнюю легенду, которую можно трактовать по-разному. А зачем? Сложно сказать. Возможно, ему не нравится постоянно таиться, и он проверяет почву для того, чтобы прекратить уже играть. Феанор, судя по легенде, всё же воин, а не дипломат. Если это он, то ему всё это притворство даётся очень непросто.
– А если нет?
– Тогда к вопросам без ответа добавляется ещё несколько. Откуда взялась эта легенда про Феанора, о которой опрошенные мною лингвисты даже не слышали? Придумал? Допустим. Но это хлипкое объяснение, не находите? У него уже такой список «придуман», что конца-края ему не видно.
– Хорошо, – медленно кивнул Гальдер. – И что вы предлагаете?
– Разрабатывать эту гипотезу как рабочую. На большее мы пока рассчитывать не можем. И привлечь всех подходящих специалистов. Нужно понять мотивацию Меншикова, допустив, что он эльф. Чего он хочет? К чему стремится? Иначе мы так и будем бегать за ним хвостиком, постоянно отставая на шаг-другой.
– Действуйте… – тихо произнёс Франц. – И да поможет вам бог…
Глава 4
1916 год, 18 мая. Фиано Романо
Максим лихо – прямо-таки с ветерком – прошёлся по итальянским дорогам. Итальянцы оказались совсем не так расторопны, как австро-венгры, и безмерно далеки от немцев. Да и геометрия фронтов не позволяла им перебрасывать войска по сходящимся траекториям. Только догоняющим. Но тут у Меншикова было потрясающее преимущество в скорости и манёвре, даже если они захотели бы так развлекаться. Не говоря уж о том, что его шаг с освобождением пленных дал не ожиданно сильный эффект: никто толком не знал, где именно он находится.
По донесениям, которые он перехватывал на телеграфных станциях, к началу 18 мая в старой Австрии и её окрестностях действовало уже три довольно крупных подвижных отряда из освобождённых военнопленных. И они наступали в разных направлениях. Шумели. Гремели. И вообще – вели себя без всякого стеснения, так как Вена была не в состоянии выделить на их блокирование достаточно сил. Если с одним отрядом она бы ещё справилась, то теперь не знала, за что хвататься.
Максим же шёл относительно тихо. Ну как тихо? Без сильной стрельбы. Однако в первую же ночь, проведённую его полком на итальянской земле, он велел автомобили разрисовать. Орлы, венки, молнии и надписи «S.P.Q.R.
[10]» везде где можно. Прямо не военный отряд, а передвижной цирк. Ну и по населённым пунктам полк шёл под развернутыми знамёнами и с музыкой. Всей, что мог из себя выдавить, привлекая кое-где наёмные итальянские оркестры.
Он шёл дерзко. Открыто. Нагло.
Это вводило местных в смущение. Да и слухи порождало очень странные. А уж глаза Кайзера Вильгельма, наблюдавшего, как в мелких деревушках русский полк крестьяне встречают цветами, были отдельным пунктом увеселительной программы. Как и небольшие митинги, которые Максим устраивал в местах остановки. Специально готовил коротенькие речи на итальянском с помощью офицеров, владеющих им. И, залезая на броневичок, рассказывал местным фермерам да обывателям о том, что грядёт новая эра обновлённой Италии и возрождение славной старины и величия воскрешённой Римской империи. И люди слушали. Их было не так уж и много на этих пикетах. Но они слушали. И рассказывали своим соседям, как водится, додумывая и произвольно дополняя. И о том, что Россия не сражается с народом Италии. Что Россию и Италию связывают многовековые культурное единство и общность целей. И только лишь мерзкий предатель на престоле вверг их, честных граждан, в страдание и боль. И только лишь он виновен в том, что Италия проигрывает войну. А они молодцы. Ну и так далее. Обойма простых, но действенных риторических приёмов в области пропаганды со времён Геббельса немало расширилась. Максим не был специалистом в этой области, но кое-что знал. Их в своё время инструктировали во время службы в одной «очень солнечной и песчаной стране» о том, как вести себя с местными жителями и что им говорить. В каком ключе, во всяком случае.
Но тут на дворе было самое начало XX, а не XXI века. И народы Европы не были ещё так искушены в плане фильтрации пропагандистских штампов. Их ещё просто не создали. Вот Максим и вываливал вагоном, шквалом, ураганом свои кустарные поделки пропагандистского толка. Да – примитивные. Да – грубые и непрофессиональные. Но Италия была уже уставшей от войны, как и любая другая страна-участница. Италия уже понесла довольно большие потери в личном составе. В каждом городке, в каждой деревушке были и те, кто сражался на фронтах с французами, и те, кто уже сложил свою голову, и раненые. Особенную боль создавали раненые. Многие из них были в сложном психологическом состоянии. Всё-таки в Первую мировую войну французы были ещё очень и очень крепкими воинами. И лоб в лоб могли крепко держаться даже против немцев, у которых была лучшая армия той войны. Более того – в 1918-м они, преодолев психологические и организационно-тактические проблемы, научились бить немцев. Лоб в лоб. Глаза в глаза. В наступлении, взламывая весьма нетривиальную глубокоэшелонированную очаговую оборону силами пехоты. Да, ранние танки им помогали, но не везде и не так значимо, как хотелось бы.
Французы Первой мировой были силой, с которой нельзя не считаться. И итальянцы столкнулись с ними лоб в лоб. Они имели при достаточно неплохих солдатах очень слабое командование, особенно на высоком уровне. Что приводило к непреодолимым проблемам и раздувало недо-
вольство «верхами», сдерживаемое хоть как-то только тем, что война шла на чужой территории. Но потери были кошмарные и совершенно бестолковые, что раненые и доносили через рассказы о боях, заражая всех вокруг отнюдь не победоносными настроениями.
Максим же дал итальянцам простое и ясное объяснение. Король – самозванец, лишённый божественного благословения. Он окружил себя мерзавцами и лизоблюдами, которые и втравили Италию в эту войну не на той стороне, ибо служат дьяволу, а не богу. То есть сделал, как в мечтах Папанова из фильма «Белорусский вокзал», очень простыми и понятными сложные вещи: вот свои, вот враги и наше дело правое. А потом ещё и раненых навещал в больницах. На стоянках, разумеется. И называл героями… настоящими легионерами. Помогал с мелкими проблемами. Во всяком случае, отдавал распоряжения прилюдно.
