Так он Фиано Романо и достиг, не встречая, по сути, никакого сопротивления. А за ним, словно ударная волна, расходились слухи – плодились, размножались и видоизменялись прямо по законам «сарафанного радио». Народное творчество, ведь оно такое. Тем, кто нравится, припишут любые позитивные в глазах простых людей вещи. На медведях там кататься станешь и лихим сабельным ударом линкоры топить. А там, где персона людям не по душе, так и мелкие недостатки раздуются до самых небес, превращая, допустим, излишне ухоженного мужчину в отчаянного содомита на первом же повороте.
Фиано Романо – небольшой старинный городок в пригороде Рима. Максим остановил в нём свой полк. Отдал все необходимые распоряжения и отправился на самую высокую и удобно расположенную старинную башню, откуда открывался вид на округу. Холм – интересное в этом плане решение. А крепости в старину ставили так, чтобы видеть всё вокруг и никаких сюрпризов не иметь от излишне деятельных соседей. По возможности.
Тихо. Только ветер чуть подвывает в ушах, снося в сторону бытовые звуки его полка.
Наш герой медленно окинул взглядом всю округу невооружённым взглядом, ища какие-то несуразности и явные странности. То, чего в этом пасторальном пейзаже быть не должно. Затем, не найдя ничего, взял бинокль и принялся заниматься тем же самым, только уже «вооружив глаза».
– Максим Иванович, – тихо произнёс один из офицеров, что сопровождали его. – Мы правда идём на Рим?
– А почему нет? Что мы, хуже Теодориха или Одоакра?
– Но при чём здесь они? Их успехи были очень давно. Очень.
– В самом деле? – совершенно невозмутимо и как-то невпопад переспросил Меншиков.
– Максим Иванович, – вступил в беседу второй офицер. – Рим не Берлин. Там нашим автомобилям будет очень непросто пройти. Я был там до войны. Очень много узких улочек. Если они решат держать оборону – мы там завязнем.
– Так и есть, – не стал отрицать очевидное Меншиков. – Я тоже бывал в Риме. Да. Немного в другое время, но бывал. И да, я согласен. Там слишком много узких улочек, на которых им удобно держать оборону. Поэтому я Теодориха и Одоакра и вспомнил. Они Рим не штурмовали. Они просто в него вошли.
– Но как? – почти хором спросили все офицеры, что присутствовали рядом.
– Видите вон те три автомобиля, – указал Максим на едва различимую по облачку пыли группу вдали. – Это гости. Если я всё правильно рассчитал – полезные, но крайне опасные гости.
– Опасные? Может быть… – начал было говорить один из офицеров, планируя их встретить «дружеским» огнём. Но его перебил Меншиков.
– Пётр Сергеевич, вы когда-нибудь демона кормили с руки?
– Я? Демона? Что вы! Нет. Где бы я его нашёл?
– Да? Какая жалость. А этих гостей нам ещё и за ушком почесать придётся.
– Что? Что вы такое говорите? – тихо спросил Пётр Сергеевич. – Какие демоны? Почему мы их должны за ушком чесать?
Но Максим не ответил. Он лишь печально улыбнулся и, нашёптывая внезапно всплывшую в голове песенку, вновь уставился в бинокль на приближающиеся автомобили.
Он прекрасно понимал опасения своих офицеров. Ему тоже не хотелось лезть в Рим, который выглядел ловушкой с какой стороны не посмотри. Как и его рывок на «италийский сапожок». Из это-
го «голенища» можно будет и не вырваться, задохнувшись в собственном бредовом угаре.
«И главный, основополагающий концепт его стратегической установки – ноль стратегии. Ничего, что написано в учебниках», – пронеслась у нашего героя мысль в голове. Та самая, из фильма «Соловей-Разбойник». Этот приём давал определённое преимущество. Поначалу. Но теперь, когда ставки стали слишком высоки, когда силы, вовлечённые в кампанию против него, стали столь значительны, это могло привести к печальному финалу. К тому самому бою на Говяжкином лужке под деревней Клюево. Суровый жанр диктует свои законы…
– На фоне Эйфелевой башни с айфона селфи…шим, а на… ж ещё нам наш вояж? – тихо прошептал он едва различимо, вспоминая клип «Ленинграда». Да, его ситуация была другой. Но он, по ходу, зарвался. Зашёл в весёлый стриптиз-клуб с весело крутящимися девчонками на пилонах. Только разогрелся. Только вошёл во вкус. А в двери уже стучатся и доносятся звуки сирен. Сколько ему осталось жить? День? Два? Неделю? На него накатили мрачные мысли, словно тогда, в самые первые часы нахождения в этом времени. Надвигающаяся мрачная эпоха стремилась вернуть всё на свои места и покарать мелкую букашку, что возомнила о себе один бог знает что. Обломать. Смешать все планы. И с хохотом и мерзким звуком ломающихся костей втоптать в грязь – туда, где ему и было самое место.
– Максим Иванович, – осторожно произнёс ближайший офицер, – но это Рим. Здесь нет Эй-
фелевой башни. И… всё остальное… что это значит?
– Не переживайте, – удивительно сухо произнёс Меншиков, – вы не понимаете, но оно вам и не нужно.
После чего продолжил наблюдать за приближающимися автомобилями. И лишь незадолго до их подхода спокойно развернулся и отправился вниз – встречать гостей. Но так, чтобы немного опоздать. Чтобы их уже приняли его бойцы и провели, согласно распорядку.
Как Максим и предположил, к нему прибыла делегация местных «бабок ёжек», которые «против» короля и режима. То есть революционеры всех мастей во главе со знаменитым дуче – Бенито Муссолини. Никого, кто мог бы его подменить в этой почётной должности, в тот момент истории в Италии просто не было. Меншиков специально отслеживал эту персону, по возможности. Ещё в 1915 году. И знал, что его судьба пошла несколько иными узорами.
В оригинальной истории Бенито с 1914 по 1917 год прослужил в армии на Итало-австрийском фронте в одном из полков берсальеров. И был демобилизован в феврале 1917 года из-за ранения ног. В этой реальности его демобилизовали раньше. Точнее, не демобилизовали, а лечили по ранению в тылу. Вот он и прибыл на переговоры с Меншиковым. Неофициальными, разумеется.
Бенито приехал. И начался цирк.
Всё то время, что он молча стоял на башне и наблюдал – он думал. Просто продумывал свою речь, свою манеру поведения… и то, что он хочет от этой беседы. Поэтому смог с первых же фраз буквально обескуражить лидера местных народников и революционеров.
Беседовать они начали на несколько ломаном французском. Публично как в прямом, так и в переносном смысле. Это было связано с тем, что офицеры Меншикова поголовно владели французским языком на достаточном уровне, чтобы понять ход переговоров. Как и соратники Бенито. А те, кто не понимал, слышали перевод шёпотом от своих товарищей.
Максим с первых же слов ударил в лоб лестью и громкими словами. А потом увлечённо настаивал на том, что Италия была обманута немцами, ставшими безмерно лукавыми со времён Бисмарка. Что никаких выгод Италия для себя не обретёт, если станет держаться трещащего по швам Рейха и его мерзопакостного товарища.
Он рассказал гостям об ужасах, которые творили австро-венгерские варвары с военнопленными. О том, как эти дикари измывались над собственным мирным населением, и прочих чудовищных непотребствах. Он говорил им о том, что эта Империя зла и Тюрьма народов должна быть уничтожена. И что славной Италии надлежит вернуть свои исконные земли в Панонии, Далмации, Нирике и Реции. Что эти плодородные и благодатные земли позволят Италии вздохнуть полной грудью, более не стремясь к скудным и бедным колониям севера Африки, полным безумных, диких, лишённых всякой цивилизации людей и бескрайних песков.
