«Ого, кто-то зашевелился, – наконец с той стороны послышался шум по-хозяйски открываемой двери. – Так… Кто это там у нас такой красивый?»
В проеме показалась невысокая коренастая фигура в широченных галифе и белой майке, через которую были перетянуты узкие подтяжки. Через руку мужчины было перекинуто полотенце. В другой руке он держал какую-то толстую кисточку со стаканом. «Это же помазок. Бриться собрался его благородие». Я почти полностью высунулся из своего купе, пытаясь понять, он это или не он.
«Хрен его знает…» Вдруг мужчина повернулся к двери в купе и что-то произнес. В этот момент я почти увидел его лицо. Точнее, увидел лоб! Широченный высокий лоб, жуковский лоб! «Он! Георгий Константинович Жуков собственной персоной. Прошу любить и жаловать! Бриться намылился… Остальные в купе, а значит, пока не высунутся. Удача! Сейчас главное – рылом не щелкать».
Я быстро шмыгнул за дверь и, стараясь не издавать ни звука, пошел в ту часть вагона, где только что скрылся генерал.
«Да, у нас тут не толчок, а настоящие хоромы». Я на глаз прикинул размеры туалета и приятно ими поразился. «Не хреновые, оказывается, в свое время были вагоны! Б…ь, царские! Ого-го! Жуков-то у нас еще и поет…» За плотно прикрытой дверью слышалось не только журчание воды, но и негромкое пение. Правда, разобрал я что-то только про Красную Армию и какого-то барона. Остальное он как-то пробурчал. «Судя по времени, через полтора часа мы будем на месте. Значит, управиться мне нужно за десять, максимум пятнадцать минут. Ну что же, приступим!» Сняв с себя рубашку с длинными рукавами, я напялил ее на голову на манер ковбойского платка и вплотную подошел к двери. Открывалась она наружу, и, к счастью, с моей стороны была даже щеколда, которую я тут же задвинул.
– Эй! – звук моего голоса ткань рубашки глушила слишком сильно, поэтому пришлось ее немного отодвинуть от лица. – Эй! – вновь крикнул я и осторожно стукнул по двери.
– Занято! – с той стороны раздался громкий недовольный и явно командирский голос. – Не понятно, что ли…
«Ну что же, занято так занято. Тогда попробуем жестче».
– Гражданин Жуков! – я добавил в голос металл. Уж не знаю, как это получилось, но через рубашку мой еще неокрепший голос стал явно звучать как-то не по-человечески странно. – Вы меня слышите? Хорошо. Тогда слушайте внимательно.
На той стороне практически мгновенно все стихло. Казалось, он и дышать перестал.
– Сидите тихо и не пытайтесь открыть дверь. Это в ваших же интересах. Меня вы не знаете, – я старался говорить короткими рублеными фразами, при этом иногда чуть растягивая слова, словно русский не был моим родным языком (сейчас все могло пригодиться, чтобы ввести в заблуждение относительно моей личности). – Зато я знаю про вас очень много или почти все. Помните, почти два года назад осенью на западном берегу Халхин-Гола вы крепко выпивали со своим закадычным другом. Вы праздновали победу над японцами… Надеюсь, вы не забыли, что вы говорили о военном таланте товарища Сталина?
На той стороне вообще все умерло. Эти сведения об опасном разговоре в том памятном месте, с которого и взошла звезда военного гения Жукова, я почерпнул со страниц одной книги мемуаров. И, если честно, то сейчас я совсем бы не хотел оказаться на месте нашего генерала. Он прекрасно осознавал, что могло ему грозить даже за малейший намек о тех событиях. В эту секунду было уже не важно, что и как он говорил на той пьянке. Важно, было то, чтобы все это вообще оставалось в тайне.
– Успокойтесь, товарищ Жуков, никто ничего не узнает. А сейчас слушайте внимательно. Возможно, то, о чем я вам расскажу, спасет жизнь не только вам, но и многим тысячам советских бойцов, – я на пару секунд замолк, переводя дух (знаете, как тяжело разговаривать, закрывая рот тканью?). – В результате вашей инспекции выяснится, что командование приграничных войск Западного военного округа совершенно не сделало никаких выводов из недавно проведенной военно-стратегической игры. Вы вскроете множество и других нарушений и недочетов, устранить которые вы уже физически не успеете. Двадцать второго июня ровно в 4 утра немецко-фашистские войска перейдут границу Советского Союза и начнут полномасштабное вторжение. Одновременно с сухопутными ударами воздушным бомбардировкам будут подвергнуты и десятки советских городов – Минск, Киев, Вильнюс…
Я говорил и говорил, пытаясь за короткий срок вывалить на Жукова максимально возможный объем информации о скорой войне. Говорил я сумбурно, скача с одного на другое.
– Вы и без меня знаете, что на новой линии западной границы укрепленные районы совершенно не готовы. Во многих местах лишь приступили к строительству укреппунктов. В другие успели завезти орудия, но забыли поставить снаряды к ним. На старой линии границ, наоборот, многие позиции уже перестали быть полноценными огневыми точками. С них снято вооружение, убраны броневые заслонки с дотов.
С болью в голосе я рассказывал о разбомбленных аэродромах, на которых сгорели, даже не успев взлететь, новейшие советские самолеты.
– Большая часть аэродромов расположена в открытых местах и уже давно сфотографирована немецкими разведчиками. Почти везде отсутствует или совершенно не готово зенитное прикрытие. Вы что, с неграми из Африки собирались воевать? Думаете, немец будет здесь церемонии разводить?
В какой-то момент я почувствовал, что мое время практически истекло, и мне пора бежать обратно в свое купе. Тогда я закончил этот разговор словами о Брестской крепости.
– За все эти ошибки командования, ваши просчеты и дружеские попойки через несколько недель заплатят кровавую цену защитники Брестской крепости, которые несколько месяцев будут в полном окружении сражаться с врагом. И они будут абсолютно уверены, что доблестная Красная Армия вот-вот придет к ним на помощь… Вот и все, что я хотел сказать. А вы, товарищ Жуков, посидите минут двадцать спокойно и не выходите, а то никому здесь не поздоровится…
Глава 5. Из огня да в полымя
Интерлюдия 6
г. Москва, ул. Большая Лубянка, административное здание
Наркомата внутренних дел СССР
Кабинет Л. П. Берии
Народный комиссар внутренних дел Советского Союза с нескрываемым раздражением тряс в воздухе парой листков.
– Это что такое? Я тебя спрашиваю! – взгляд его нехорошо прищуренных глаз буквально метал молнии, обещая все немыслимые кары. – Вы что там – вообще мышей не ловите?
Прямо перед ним навытяжку стоял начальник управления НКВД по Смоленской области Хромов Виктор Яковлевич. Этот высокий мужчина с крупными чертами лица то краснел, то бледнел под взглядом всесильного наркома.
– У тебя же там целая вражеская группа диверсантов окопалась! А они и в ус не дуют, – и в это мгновение маленький Берия почему-то казался гораздо выше почти двухметрового Хромова. – Это надо же… только за одни сутки было выявлено двенадцать писем, в которых содержалась паникерская информация. Ты что, совсем не понимаешь? Это же в чистом виде клевета на советских руководителей и на товарища Сталина лично! – листки в руке Берии снова взлетели к верху. – Эти подонки хотят посеять панику в приграничных районах! И, как я вижу, им это прекрасно удается…
