Но мои дикие вопли оставались гласом вопиющего в пустыне! Кто их мог услышать? Кто? Пара пожелтевших скелетов в давно уже истлевшей форме наркомата внутренних дел, что грудой валялись перед искореженной гермодверью в дальней части этого зала? Или скелет в точно такой же форме, но раздавленный тоннами земли и бетона в подорванном главном тоннеле телепорта? Кричать, орать, топать ногами было совершенно бессмысленно! Здесь не было никого живого! В полумраке огромного зала была лишь бездушная автоматика – та самая автоматика, что почти не изменилась со времен египетских фараонов и шумерских правителей: система каменно-металлических блоков, шаров-подшипников, взаимодействовавших друг с другом под действием силы тяжести.
– Черт, черт, черт, – шептал я снова и снова с широко открытыми от шока глазами. – Что это такое? Бляха-муха… Вляпался…
Вдруг с сильным ударом остановившихся салазок в помещении стало раздаваться странное магнитофонное шипение, словно кто-то пытался проиграть записанное на старую-престарую, латанную-перелатанную пленку.
– …Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш… Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш… ние! Фаза 1… Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш! – жесткий бездушный мужской голос несколько раз прорывался через шипение, но разобрать что-то в нем было практически невозможно. – Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш… Аккумуляторы! Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш.
Новое место, в которое меня вкатили эти проклятые салазки, было окружено какими-то странными черными столбами с намотанными на них медными с зеленой патиной проводами. Сверху и снизу эти столбы соединялись между собой в некое подобие единой колоннады изолированными проводами.
Не успел я толком рассмотреть свое новое пристанище, как со всех сторон начал раздаваться странный звук. Казалось, в один момент кто-то разбил сотни стеклянных чашек…
Звук все силился и совершенно не думал прекращаться! Триста сорок металлических штырей примерно с полуметровой высоты одновременно упали и вонзились в здоровенные запаянные стеклянные колбы с кислотой. Тут же более двух тонн едкой жидкости, наполняя воздух шипением и тяжелыми парами, водопадом обрушились на длинные тяжелые свинцово-никель-сурьма-кадмиевые болванки, запуская электролитические процессы.
Для запуска процесса телепортации СЭЭВКС нужен был первоначальный очень мощный электрический импульс, который и должны были обеспечить размещаемые вдоль стен гигантские сорокаметровые аккумуляторные батареи.
– Дерьмо! Б…ь! Дерьмо! – признаюсь, обоссался, даже во время первого прыжка с парашютом не было настолько дико страшно. – Б…ь!
Все вокруг меня стало наполняться электричеством. Сначала крошечные, а потом и здоровенные ярко-синие электрические разряды стали бить вдоль столбов. Небольшие молнии проскальзывали и по металлическим предметам моей одежды – пуговицам, браслетам, кольцу.
Потом воздух наполнило жуткое гудение. Это был гул от сотен, тысяч пчел и шмелей размером со свинью, не меньше! В какой-то момент гудение достигло своего пика, превратившись уже не просто в сильный звук, а в нечто материальное, осязаемое…
– А-а-а-а-а! – словно зубной бур безумного доктора сверлил что-то в моей голове. – А-а-а-а-а!
Кровь ударила в голову, взбунтовался желудок, пытавшийся вслед за мочевым пузырем избавиться от своего содержимого.
– Что же это такое… – хрипел я, отхаркивая кислую слюну изо рта.
В какой-то момент у меня начало все плыть перед глазами. Приборы, агрегаты вокруг меня стали то уменьшаться, то увеличиваться в размерах. Все словно резиновое, то надувалось, то сдувалось… Я опустил голову вниз, на свое тело, и обомлел. Точно такое же происходило и с моим туловищем! Цеплявшиеся в подлокотники стула руки казались нереальными. Их очертания размывались, становясь почти прозрачными.
– Глюки, б…ь, – я пытался поднять свои руки, но не смог их даже ощутить.
Ужас! Я не ощущал свои руки! Я не ощущал свои ноги! Б…ь! Что со мной происходит?!
Гул становился все сильнее, бегавшие по медным завиткам проводов молнии все ярче! Установка профессора Виноградова, опередившего своего время на десятки, если не сотни, лет, постепенно выходила на рабочую мощность, с каждой секундой добирая все новые и новые ваты энергии.
Восемьдесят три процента… Восемьдесят семь… Восемьдесят девять… Какофония звуков и цветов становилась уже физически нестерпимой! Девяносто один процент… Девяносто шесть… Гулявшие по агрегату электрические сполохи постепенно стали замыкаться в огромную ярко-синюю сферу. Девяносто семь процентов… Девяносто восемь… Сидевший внутри этого кокона человек уже потерял сознание и медленно сползал со стула. Из его носа текла кровь, а из уголка рта тянулась слюна. Девяносто девять процентов…
Однако за несколько секунд до выхода телепорта на рабочую мощность раздался сильный хлопок! Разбрасывая в разные стороны металлические осколки, взорвался один из запустившихся древних электромоторов, не выдержавших напряжения. Девяносто девять процентов…
Практически уже замкнувшаяся электромагнитная сфера вдруг надулась и тут же рванула не хуже авиационной бомбы! Даже четырех-пятикратный запас прочности, заложенный создателем телепорта в его основные агрегаты, оказался не способен противостоять времени…
И все же гениальное творение давно сгинувшего физика выполнило свое предназначение – спасение человеческой…
Глава 2. Появление
Интерлюдия 1
СССР
Смоленская область г. Вязьма
Центральное здание бывшей городской Лютовской больницы, а теперь больницы имени павших героев Революции, даже в этот жаркий весенний день, когда солнце щедро делилось со всеми своим теплом, выглядело угрюмо и не празднично. Видимо, всему виной была не совсем удачная архитектура здания – одноэтажной приземистой, оттого и чрезвычайно массивной, каменной коробки с нелепыми квадратными колоннами, таращившей в сторону улицы свои узкие окна.
Внутри больницы царило сонное царство и полуденная тишина, едва нарушаемая скрипом старых рассохшихся половиц от чьих-то шагов.
– Владимир Александрович, Владимир Александрович, – за удалявшейся по коридору фигурой главного врача бежала полненькая девушка в халате медицинской сестры. – Постойте!
Он обернулся уже на повороте и, поправляя очки с круглыми линзами, с удивлением посмотрел на нее. На его лице с аккуратно подстриженной чеховской бородкой было совершенно ясно написано «А что вообще могло случиться в полуденное время в полупустой больнице?».
– Да, Лидочка, что-то случилось? Я вот шел отобедать…
Запыхавшаяся от бега сестричка, лицо которой было густо-густо покрыто конопушками, тоже остановилась.
– Очнулся. Вот только что, – затараторила она, то и дело порываясь ухватить главного врача за рукав и тащить в обратную сторону. – Ну больной наш очнулся наконец-то. Парнишка, которого три дня назад пролеткой задело!
Ошеломленный напором Лидочки, недавно принятой в больницу и поэтому с небывалой энергией относившейся к любому порученному заданию, Владимир Александрович Панов, главный врач вяземской городской больницы имени павших героев Революции, сразу же сдался и безропотно дал себя вести в другое больничное крыло. Неугомонный характер девушки он уже давно изучил и прекрасно понимал, что сейчас лучше подчиниться.
