– Хотя, знаешь, Ефим Моисеевич, пожалуй, будет тебе машина. Есть у меня один экипаж. Геройский. Командир у них всю Финскую прошел без единой царапины, – полковник хлопнул по столу ладонью, показывая, что буквально отрывает этот экипаж от своего сердца. – КВ у него барахлит. Двигатель под замену шел, да не успели. Словом, бери старшего лейтенанта Колобанова и пользуйся, пока он двигун не починит.
Встав, полковник крепко пожал руку заулыбавшемуся Фомину и на прощанье сказал:
– Мой тебе совет, комиссар. Как можно скорее двигай свой табор на восток. Через пару дней здесь может быть очень жарко. Хотя, может, мы уже опоздали… – и скривившись, он вышел из палатки.
Фомин же еще стоял несколько минут, держась за свой прооперированный бок. Видимо, его опять накрыли боли. Наконец его немного отпустило, и цвет лица вроде стал приходить в норму.
– Все, надо поднимать всех. Наоотдыхались… – тяжело вздохнув, он, тоже вышел наружу.
А мне двигаться совершенно не хотелось, да, если честно, и не больно-то надо было. На этих матерчатых тюках было мягко, и я как-то пригрелся. «Значит, контрудар, механизированная бригада… Похоже, все действительно вновь движется по кругу. Наши снова решили собрать все свои танки и ударить этим кулачищем по немцу». Подперев ладонями голову, я смотрел на примятую под ногами траву и обдумывал услышанное. «Б…ь, как в солдатики играют! Сюда двинул десяток, туда десяток, а потом их вернул обратно. Помним, как же… “Разгром танковой армады СССР”, мать их. Как такое забудешь? Больше трех тысяч танков разных типов попытались собрать и разом бросить в бой!» Много чего я вспомнил за это время: и впечатляющее число танков с нашей стороны, и не знавшие толком новые КВ механики, и отсутствующее зенитное прикрытие наших при полном господстве в воздухе немцев, и острый недостаток бронебойных снарядов у идущих в бой советских танкистов, и еще много и много чего. «Б…ь, а я тоже – нашелся генерал песчаных карьеров! Пороху ни хрена не нюхал там и здесь еще в штаны гажу… Хотя со штанами я, пожалуй, приврал. Они сухие, правда, вряд ли это состояние сохранится надолго».
Тем временем за брезентовой тканью лагерь уже бурлил. Ковылявший то ли бледный то ли зеленый комиссар быстро поднял всех на уши, пытаясь донести до всех и каждого необходимость скорейшего ухода с этого места. Медсестры сбились с ног, заканчивая перевязки раненых и готовя их к перевозке. Ходячие совместно с обозниками на телегах наращивали борта и тащили охапками траву, чтобы не растрясти раненых в пути. Взмыленный повар готовил очередной котел каши. Даже запрягаемые лошади ржали, казалось, предчувствуя тяжелую и долгую дорогу на Восток…
Ближе к двенадцати часам Фомин вернулся и застал меня в палатке. Увидев, как я удобно расположился, он укоризненно покачал головой. В этот момент снаружи раздался топот ног, и тут же кто-то красный и потный влетел в палатку. Это был тяжело дышащий боец.
– Немцы! – не успев отдышаться, с хрипом выдал он. – Пара мотоциклов с одним пулеметом. Передовой дозор, скорее всего, – ему тут же кто-то протянул кружку с водой, которую он сразу же, захлебываясь, выпил. – У съезда на лесную дорогу встали. То ли ждут подкрепление, то ли что другое… Сержант Архипов с отделением у развилки остался.
Фомин тут же подошел к карте, расстеленной на столе. Было ясно, что если немцы с дороги сунутся в лес чуть дальше, то сразу же обнаружат их следы. Надо было срочно уходить. Весь вопрос, как сделать это быстро? «У нас сейчас такой табор набирается, что святых выноси! Одних неходячих только три десятка. Еще условно ходячих наберется столько же. И им где-то время от времени сидеть надо, иначе не дойдут, – комиссар водил по карте карандашом, пытаясь найти хотя бы какой-то выход. – Если сегодня начнем движение, то может, к вечеру километров двадцать пройдем и окажемся в районе Коршеня. Танкисты говорили, что там еще стояли наши части. А оттуда до железки еще почти десять километров… Но осталось решить, что делать с хвостом».
– Так… – наконец комиссар что-то решил и повернулся к бойцу. – Давай дуй обратно и скажи сержанту, чтобы сидели тихо, как мыши под веником. Пока они к нам не сунутся, не отсвечивать. Если сунутся, то держаться. Понял? – у того в глазах мелькнула какая-то искорка, но сразу же пропала; что тогда делать, он прекрасно понял. – Если что, вас поддержит броня.
Едва тот скрылся, как Фомин с тяжелым вздохом повернул голову к военврачу, который все это время был в палатке.
– Вы все и сами слышали, Виктор Евгеньевич. У нас больше нет времени. Надо было уходить еще вчера, – хирург длинными худыми пальцами нервно мял замызганный носовой платок. – Идите к своим и готовьте раненых. Мы никого не бросим. Вы меня поняли? Мы должны вывезти всех до единого, – комиссар посмотрел на часы – здоровенную золотистого цвета бандуру с циферблатом. – Через час все должно быть готово. Все, давайте вперед.
После ухода врача он несколько секунд пытался раскурить трубку, но у него никак не получалось. Трясущие пальцы никак не могли поднести горящую спичку.
– А, ты все еще здесь, – замечая меня, пролезающего в узкую прореху в брезенте, пробормотал он. – А я вот… раскурить не могу, – он как-то виновато улыбнулся и тут же помрачнел лицом. – Ты видел нашего танкиста? Лейтенанта Колобанова? На него вся надежда. Если сможет он свой танк заставить двигаться, то шанс у нас появится.
Я быстро кивнул. Того лейтенанта, что отстал от сегодняшней группы из-за поломки монстрообразного КВ, я видел буквально только что. Однако, уже поворачиваясь к выходу из палатки, я вдруг понял, откуда знаю эту фамилию. «Ни хрена себе!»
С трудом, с адским трудом, я сдержался, чтобы не выругаться вслух. «Это же тот самый Колобанов! Тот самый танкист, что силами одного экипажа в начале войны раскатал почти батальон немецких танков! Да, все сходится! Лейтенант Колобанов! И танк у него, кажется, тоже проблемы имел с движком. Его же тогда к герою представили. За двадцать два немецких танка, парочку грузовиков и кучу пехоты. Вот только, когда это случится? Б…ь, ни хрена не помню… Вроде в первых неделях… А если это именно сегодня?! Да, именно сегодня старший лейтенант Колобанов, прикрывая эвакуацию раненых, возьмет и нашкобучит немцам?! Черт, задачка… Хотя вряд ли сегодня. В моей истории комиссар Фомин был еще в крепости, а потом при попытке прорваться был взят в плен и расстрелян».
Мои дерганья, когда я никак не мог решиться, что делать, заметил Фомин, от удивления вновь схватившийся за свою курительную трубку. Наверное, со стороны мои потуги то бежать за Колобановым, то остаться здесь действительно выглядели крайне занятными. Я был похож на паяца, которого кукловод резко дергает за ниточки.
«Решено! Комиссара надо нашего предупредить по поводу танкиста. Фомину расскажу ту историю про двадцать два танка. Пусть думает про меня что хочет… Пророк, колдун, ха-ха-ха. Думаю, мне сейчас ничего не повредит и все пойдет на пользу. Мои знания – это моя безопасность… что у наших, что у немцев. Б…ь, что за дерьмо все-таки лезет в голову?! Так можно и до Павлова додуматься. Опа, не забыть бы про него потом капнуть…»
