Белорусская АССР
Районный центр
Штаб Юго-Западного фронта
Когда смуглый как цыган татарин, шофер посланной за нами эмки, лихо тормознул возле штаба Юго-Западного фронта – одноэтажного бывшего барского дома, моя речь для Жукова была уже почти готова. «Так… На хрен все это стратегическое дерьмо! Ему сейчас явно не до будущей обороны Ленинграда, прорыва немцев к Сталинграду, боев на Кавказе. До всего этого еще далеко. Для него главное находится здесь, именно в этом городишке, через который через пару дней немецкие танки снова рванут на Москву и Киев».
Я в задумчивости с трудом замечал, как Фомин меня тянул за руку к зданию штаба. Словно на автомате переставлял ноги. «Думаю, я прав, и мои заготовки окажутся в самую точку. Не зря же я за все это время исписал карандашом полтетради». Тут же я непроизвольно похлопал себя по животу, где лежала та самая заветная тетрадка с собранными мною воедино десятками реальных примеров борьбы с танками, поэтически названная «Лекарством от блицкрига».
«Да-да, самое важное сейчас – это не столько удержать на месте, сколько сбить атакующий порыв немецкой орды. Пока еще Красная Армия неспособна на равных бороться с крупными соединениями “гансов”. Не тянем еще, к сожалению… Так что нужно тормозить проклятый блицкриг, а это значит – надо любыми путями лишить немцев мобильности. Пока к нам на помощь не пришел генерал Мороз и полковник Грязь, необходимо выбить как можно больше танков, броневиков, грузовиков, мотоциклов, оставляя у немцев лишь один транспорт – собственные ноги».
– Дима, ты что, заснул, что ли? – очнулся я оттого, что меня тормошили, комиссар несколько раз тряхнул мою тушку на крыльце здания. – Просыпайся. Мы почти пришли… – он присел на корточки и внимательно глянул мне в глаза. – Слушай, генерал Жуков известен очень крутым нравом. Про него иногда говорят такое, что дух захватывает… Соберись, иначе ты отправишься в детский дом, а я, если повезет, лишусь своих лычек за то, что поручился за тебя.
– Все, все, – буркнул я, приходя в себя. – Не надо меня больше трясти. Пошли, Ефим Моисеевич, посмотрим на грозного Жукова.
Последнюю фразу в задумчивости я произнес чуть громче, чем следовало, отчего спускавшийся по крыльцу боец отшатнулся и наградил меня дико удивленным взглядом.
Мы поднялись по лестнице и, пройдя через открытые настежь двери, оказались внутри большого холла, из которого вправо и влево уходили два коридора. Стоявшие тут же у длинного стола двое бойцов с винтовками сразу же деловито проверили документы у комиссара и показали, куда нам двигаться дальше.
Пройти нам пришлось почти через все здание, минуя пару поворотов, возле которых Фомину снова пришлось предъявлять свои документы. Наконец мы оказались в глухом отростке коридора, где прямо перед массивной дверью из темного дуба стоял совершенно пустой стол с телефоном и какими-то бумажными папками.
Из-за плотно неприкрытой двери раздался чей-то жесткий, с матерками кого-то распекающий голос. Видимо, это и был командующий Юго-Западным фронтом, генерал Жуков. Вряд ли кто-нибудь другой в этом здании мог бы по телефону разжаловать целого полковника в лейтенанты.
– Чего тянуть-то? – с этими словами я решительно схватился за ручку двери.
Фомин что-то пытался сказать, но я, ничего не слушая, распахнул дверь и втолкнул его внутрь кабинета. После чего сразу же юркнул следом за ним. Едва мы оказались внутри огромной комнаты с лепниной на потолке и встретились взглядом с тем, кто стоял у окна, как раздался оглушающий рык:
– Минюк, твою мать, я же сказал, что занят! Гони всех в шею!
Он был точно такой, как на старых кинохрониках. Лобастый, с глубоко посаженными глазами. Упершись широко расставленными руками в стол, он стоял и смотрел на нас. «Б…ь, точно бык! Вылитый. И смотрит исподлобья! Такой затопчет и не заметит!»
– Кто такие? – вижу, комиссара неслабо так проняло, тянется, словно на параде, молчит. – Подожди-ка… – Жуков встает с места и со странным выражением лица вглядывается в Фомина. – Ты же полковой комиссар Фомин. В газете недавно материал вышел, – он широкими шагами подошел к нам и крепко пожал руку комиссару. – Вижу, не приврали газетчики. Орел! – тут его взгляд опускается на меня.
Генерал вдруг замирает. До него наконец доходит, кто мы такие.
– Кто мне звонил? – глаза его снова начали наливаться кровью. – Если это какая-то шутка… – не видя никакой нашей реакции, Жуков быстро добрался до стола и поднял трубку телефона. – Егорова мне, живо! Егоров, твою дивизию! Быстро четырех бойцов ко мне!
– Ну?! – телефонная трубка с хрустом впечаталась в аппарат. – Думаете, сейчас есть время в бирюльки играть?! – он уже не отрываясь смотрел на комиссара, видимо, мне он совсем не придавал никакого значения. – Фомин, ты что, совсем не понимаешь, насколько все серьезно? – лицо его скривила гримаса. – Под Дубнами немцы уже перемололи четыре наши мехкорпуса. Юго-Западный фронт уже начинает сыпаться как карточный домик. И какого черта эти загадки? – генерал уже орал на посеревшего комиссара. – Звонки? Что зенки вылупил? Кто тогда был в поезде? Откуда сведения?
«А Константинович действительно крут. Значит, правду про него писали, что он не раздумывая расстрельные приговоры пачками подписывал… Еще и охрану вызвал… Нехорошо-то как началось… Надо его срочно заткнуть и, к счастью, у меня кое-что для него припасено». Мне было совершенно ясно, что ждать больше было нельзя. Если что-то делать, то этот момент был именно тем самым.
– А ну заткнулся!!! – к сожалению, я дал петуха голосом, но мой выход все равно произвел эффект небольшой взорвавшейся бомбы. – Георгий Константинович Жуков родился 19 ноября 1896 года по новому, 1 декабря по старому стилю в деревне Стреловка Малоярославского уезда Калужской губернии в семье крестьянина Константина Артемьевича Жукова. После окончания с похвальным листом трех классов церковно-приходской школы в соседней деревне Величково летом 1908 года «мать устроила Егорку в ученье» к своему брату Михаилу Пилихину – меховщику и владельцу небольшой скорняжной мастерской в Москве.
От моего монотонного, немного ломающегося голоса, которым я начал рассказывать отрывок из его собственной еще ненаписанной биографии, видимо был жутковатый эффект. Иначе почему тогда несгибаемый Фомин, что в крепости пулям особо и не кланялся, сейчас от меня отшатнулся, как от какого-то ужаса. Да и сам Жуков среагировал не лучше! Ха-ха-ха! С лица мгновенно спал! Кобуру начал лапать рукой, да расстегнуть ее никак не удавалось.
– …А его дядя Сергей, что привез в Москву будущего генерала Красной Армии, и говорит: «Вон сидит твой будущий хозяин, Михаил Артемьевич. Иди поздоровайся с ним», – продолжал я рассказывать уже новый эпизод из жизни Жукова, его приезд в Москву на обучение скорняжному ремеслу. – Ты ведь помнишь все это, Георгий?
Боже, что у Жукова было на лице… Если бы не сложившаяся двусмысленная ситуация, я бы точно заржал как сумасшедший… Уже не бледный, а серый генерал с какой-то дикой гримасой смотрел на меня. И это был не просто страх! Нет! Боевой генерал однозначно не боялся меня как человека! Это было что-то иррациональное, чуждое, из разряда детского чудовища из-под кровати, у которого нет ни лица, ни формы.
