Похоже, я нащупал какую-то мысль. Сначала она была невразумительной и невнятной, но через пару минут оформилась в нечто удобоваримое. «Точно! Бляха-муха! Вот же я гоблин мохнатый! Ада! Девочка Ада Занегина! А я-то думаю, что мне покоя не дают эти деньги?! Про письмо девочки забыл». А вспомнил я одну полузабытую в мои дни историю про маленькую девчушку Аду Занегину из Омска, которая в 1942 году направила в омскую газету письмо с деньгами и попросила отдать их для постройки танка. Но главным был даже не сам факт посылки денег, а то, что девочка через газету обратилась ко всем детям Советского Союза и призвала их сдать на постройку танка свои накопления.
– Такое чуть не прошляпил… – я аж в голос запричитал от осознания такого великолепного, но едва не упущенного шанса сделать для Победы действительно нечто важное. – Я же такое письмо напишу от себя и Настьки, мать вашу… Такое письмо… У-у-у.
Конечно, позже и со стороны это может и показалось бы мне несколько кощунственной идей (использование искреннего детского порыва), но в данный момент я вцепился в эту идею руками и ногами.
– Да после моего письма малышня последние штаны понесет, – дрожащими от нетерпения руками я выдернул пару листов из тетради. – Со всего Союза… Да что там Союз?! Надо, чтобы это письмо прогремело на весь мир! Чтобы каждый карапуз на планете услышал о том, что далеко-далеко его сверстник отказался от новой одежды, игрушек, сладостей ради победы над страшным врагом – нелюдем! Это же будет…
Фыркнув, я нетерпеливо схватил карандаш и начал:
– Как там уж было? Так… В начале умничать особо не будем и начнем, как в оригинале, – после некоторого раздумья решил я. – Итак… «Здравствуйте, меня зовут Настя, а моего брата Дима. Письмо пишет Дима, потому что я еще маленькая и мне только четыре годочка. А Диме почти шестнадцать. Гитлер нас выгнал из…» Откуда? «…из деревни Старая Падь. Я очень хочу домой, где меня ждет наша кошка Муська и пес Бобик. Но злой Гитлер все захватил…»
Сделав крохотную паузу, я задумался, а не пора ли поддать в письме жару?
– «Я собирала деньги на новое пальто, чтобы не замерзнуть зимой. А сейчас хочу отдать их на новый танк для моего папы. Пусть это будет самый лучший и крепкий танк, пусть на нем он побьет Гитлера», – на последнем предложении мне аж самого пробрало, когда я влез в шкуру читающего это письмо редактора. – Ну а дальше почти по канону… «Дорогой дяденька редактор! Пожалуйста, напиши в своей газете всем детям, чтобы они тоже отдали свои деньги на танк. И назовем мы его Малютка! Это будет самый сильный и быстрый танк на свете!»
Закончив писать, я быстро вложил свернутый листок и пару сотен рублей в конверт и запечатал его. «Письмо готово. Но это лишь полдела. Надо все это охрененно распиарить, иначе толк будет слабым!» Я ведь помнил, что в моей истории дети, конечно, массово присылали деньги, но хватило их лишь на кроху танк Т-60. А сейчас требовалось совершенно иное! Это должно стать не просто акцией, а массовым движением, шагающим далеко за территориальные границы Советского Союза.
Однако я даже в фантазиях не мог предположить, насколько сильно повлияет это письмо не только на мою жизнь и жизнь Насти, но и на жизнь других детей воюющего Союза, других стран… Через какие-то несколько месяцев наряду с Фондом обороны был создан Детский фонд обороны, в течение года раскинувший свои филиалы на весь Союз, а потом на все страны антигитлеровской коалиции и десяток других стран. Я с подачи мгновенно ухватившего идею Сталина стал главой фонда, а Настя его лицом. Почти сразу же ее умильная детская мордашка стала тиражироваться в громадных количествах в открытках, плакатах, газетах, кино, сделав Настю самым известным советским ребенком за рубежом. Фото с заплаканной Настей, с горечью смотревшей из проема сгоревшей избенки, бешеными тиражами выходившими из типографий, бойцы носили на груди, танкисты и летчики клеили в своих машинах. Дичайшую популярность некоторые мои фото, где она подобно французскому Гаврошу держит в одной руке небольшой флажок, а в другой – игрушечный пистолетик, приобрели в странах Южной Америки. Здесь ей даже дали имя – El Bebe Bandejlero…
Глава 12. Новый статус – новые проблемы
Интерлюдия 19
г. Москва
Кремлевские ворота
У внутреннего поста остановилась черная машина с пассажирами внутри. Подошедший сотрудник кремлевской охраны сразу же козырнул, как увидел продемонстрированные документы.
После этого автомобиль тронулся и, пересекая Красную площадь, начал набирать скорость.
– Хм… Что еще за щенок? – сидевший на заднем сидении генерал недовольно скривил лицо и расстегнул пуговицы на вороте кителя. – Ты видел его? С той стороны шел.
Второй, тоже генерал, с лысой, как бильярдный шар, головой и щеткой усов, молча кивнул.
– Кто это такой? Что вокруг него делала охрана? Да так Ежова даже не сопровождали, – не унимался первый. – Я его не видел раньше.
Наконец его собеседник отвернулся от окна, в которое все это время напряженно всматривался, и негромко заговорил:
– Интересоваться не советую. Про любой интерес к этой персоне информация сразу же идет к Самому… Может, сын.
Интерлюдия 20
г. Москва, пер. Малый Черкасский
Редакция газеты «Московский комсомолец»
Высокий худосочный мужчина, всем вниманием которого полностью завладел небольшой тетрадный клочок бумаги, стоял у окна, облокотившись на подоконник. Рядом, на столе, лежал аккуратно вскрытый конверт с адресом, написанным крупными немного неровными буквами.
Время от времени Николай Данилов, главный редактор газеты «Московский комсомолец», сильно щурил глаза, словно от недостатка света не мог разобрать написанное. Это было очень странно, так как прямо за его спиной было окно и солнце в нем, заливавшее ярким светом всю комнату.
– Иося! – наконец оторвавшись от письма, позвал он одного из журналистов, Иосифа Уткина. – Подойди на минутку.
Из соседней комнаты редакции через несколько минут высунулась лохматая голова Уткина, посмотревшая на него вопросительно.
– Знаю, знаю, что некогда, что статья уже горит, – Данилов махнул рукой. – На вот, почитай… Ты завтра на фронт уходишь. Думаю, тебе нужно это прочитать.
Тот заинтересованно шмыгнул носом и, подойдя, взял письмо в руки.
– Будет сделано, товарищ главный редактор… – начал он веселым тоном, но, едва разобрав первые печатные буквы и слова, вдруг замолчал. Я это… – через несколько секунд он попытался продолжить, но намертво вставший в его горле ком никак не давал сделать это.
– Садись, Иося, садись, – Данилов рукой коснулся его плеча. – Слушай меня, Иосиф, внимательно, – он тоже сел напротив него и, положив тетрадный листок на поверхность стола, аккуратно разгладил его рукой. – Бей там фашистского гада так, чтобы у него зубы трещали, чтобы жижу кровавую по лицу размазывал, – редактор заскрипел зубами, с трудом сдерживая переполнявшие его эмоции. – Нелюдь немецкую дави… за пацана этого, за сестренку свою. Слышишь меня?
