Священник, вышедший из сталинского кабинета первым, заботливо придержал дверь и пропустил двух следовавших за ним святых отцов. В результате я буквально нос к носу в проеме столкнулся с довольно пожилым священником – невысоким дедушкой с густой окладистой бородой и висевшими на мясистом носе круглыми очками.
– Отрок… – прогудел дедушка, останавливаясь и внимательно смотря на меня.
Я тут же шагнул назад и в сторону, пропуская его… митрополита Сергия, будущего патриарха Сергия. Сейчас в нем, скромном, можно сказать, бедно одетом священнике, было довольно сложно узнать ту монументальную фигуру первого патриарха в Союзе, которую я помнил еще по школьным учебникам и роликам из интернета.
И едва прошло это узнавание, я, честно говоря, не сдержался и решил схулиганить. Никак иначе совершенное мною дальше назвать было и нельзя.
– Отче, – негромко проговорил я вслед уходящему митрополиту, который, вздрогнув от неожиданности, остановился и начал поворачиваться ко мне. – Все будет хорошо… Архиерейский Собор соберется в срок и пройдет как по маслу. Все будут на месте, у НЕГО не забалуешь… Словом, быть тебе первым советским патриархом…
Митрополит Сергий стоял так, словно только что наткнулся на стену или увидел что-то из ряда вон выходящее. Глаза его были широко раскрыты, дыхание поверхностное частое, лицо раскраснелось. Мне в какой-то момент даже показалось, что его сейчас хватит удар.
Он не отрываясь смотрел на меня, словно что-то искал в моем лице, чьи-то черты, но не находил.
– Кто ты… отрок? – судя по его заминке, обозвать меня он хотел отнюдь не этим благочинным словом, а явно чем-то более жестким.
Однако из проема уже нетерпеливо выглянул «батя» с очень недовольным лицом, на котором было написано очень много тяжелых и жестких вопросов. Словом, меня там явно заждались…
– Иду, иду… – с этими словами я вошел в приемную и направился было к двери в кабинет, как был остановлен. – Что?
«Батя» нетерпелив махнул рукой, показывая на один из стульев рядом с собой. Похоже, просил подождать. Сам же он в этот момент был занят беседой с Поскребышевым.
– …стало известно только что, – негромким и каким-то безэмоциональным голосом что-то продолжал рассказывать бессменный секретарь Сталина. – Приглашены почти все…
Перестав ерзать на мягкой сидушке стула, я застыл, навострив уши. Судя по ошарашенному виду Михайловского, случилось что-то очень важное. «Что там, мать его, произошло? До контрнаступления наших еще далеко. Они весь ноябрь продолжали переть к Москве. А еще что там было?» – чесал я голову, но всплывали лишь казенные фразы: «На направлении… велись тяжелые оборонительные бои».
– Только что был посол Соединенных Американских Штатов… Судя по всему, там произошла самая настоящая катастрофа, – я осторожно пересел с одного стула на другой, ближе к заговорщически шептавшимся, и вновь превратился в одно большое ухо. – Уничтожено девять американских линкоров, из них четыре новейших, недавно сошедших со стапелей. Еще больше посол сокрушался по поводу авианосцев… Три, Алексей Михайлович, три авианосца пошли на дно…
А вот тут до меня все дошло. «Черт меня побери! Жук, настоящий жучара! Все-таки слил мою инфу узкоглазым!» От избытка переполнявших меня эмоций я с трудом сидел на стуле. «Если япы правильно воспользовались сведениями, то америкосам дали такого пинка, что они еще долго не смогут поднять голову в Тихом океане… А потом, глядишь, и все изменится…»
Тем временем Поскребышев продолжал вываливать на Михайловского, для всех в Кремле бывшего доверенным лицом Хозяина, больше и больше информации о случившемся. Насколько я понял, то в результате массированной, как в моей истории, атаки на базу американцы потеряли все свои линкоры и авианосцы. При этом, по словам раздосадованного посла, боевые корабли были буквально разорваны в клочья и вряд ли подлежали восстановлению. Японцы с маниакальным упорством вколачивали в каждую мишень по десятку мощных авиабомб и торпед. Вдобавок японским летчикам удалось разбомбить и крупнейшее на Тихом океане хранилище горюче-смазочных материалов, которое полыхало более трех суток и оставило после себя выжженную до скалы голую поверхность.
Вдруг раздалась громкая трель звонка, а поднявший трубку телефона секретарь мгновенно окаменел и после нескольких односложных ответов посмотрел на нас.
– Товарищ Сталин вас ждет.
И я со вздохом поднялся со стула и с сумрачным видом поплелся за Михайловским, готовясь получить знатную выволочку. «Ну точно сейчас такого дрозда даст, что мало никому не покажется… Охране вон, смотрю, уже досталось: двое новеньких появились. А ведь чистая случайность произошла!» Несмотря на эти внутренние оправдания, я прекрасно понимал, что виноват во всем случившемся. Я просто потерял осторожность, забыв, где я и в какое время. Более того, мне только сейчас становилось понятно, какое гигантское опосредованное, а подчас и прямое воздействие я могу оказывать своими словами и поступками. И это понимание все более и более приводило к тому, что мне необходимо придерживаться строгой дисциплины…
– Ты что же, поганец, творишь? – вот так, прямо в лоб, мне прилетел гневный шипящий голос хозяина кабинета, от его знаменитой тяжелой сдержанности не осталось и следа. – Совсем, что ли, ополоумел?!
Михайловский, стоявший почти на прямой линии между мной и Сталиным, начал медленно смещаться к занавешенным шторами окнам. Его массивная затянутая в пиджак фигура даже как-то неуловимо съежилась, делая его меньше ростом.
– Тебе на что приставлена охрана?! Маймуно! Вири швило! – не сдерживаясь, выдал он что непонятное и прозвучавшее для меня как странный набор букв. – У меня такой охраны нет! У товарища Берии тоже нет! А у тебя есть! У вас там в будущем совсем, что ли, мозгов от излишеств не осталось? Пропили, прожрали, просрали?!
Несмотря на всю серьезность ситуации (попробуй тут остаться спокойным, когда на тебя кричит сам Сталин, от такого у людей сердце останавливалось), мне буквально врезалось в память выражение лица «бати» в тот момент, когда Хозяин оговорился про будущее. «Боже, да он все понял». В его глазах сквозила такая отчаянная безнадега, которую было ничем не спрятать. До него явно дошло, что никакой я не гений или вундеркинд, фонтанирующий пророческими идеями. Я просто был из будущего, где это все уже произошло… Естественно, следующей должна была прийти в голову «бати» мысль о том, что с такими знаниями долго не живут!
– Ты что, действительно не понимаешь, что своими выходками ставишь под угрозу не просто свою жизнь, – со Сталина окончательно слетела его бронзовая маска правителя, которая, казалось, уже давно срослась с его лицом. – А жизни всех нас, целого государства, твоих будущих дедушек и бабушек, родителей? Пойми же, Дима! Сейчас ты, содержимое твоей головы, – он осторожно коснулся моего лба указательным пальцем, – для нас стоит нескольких полнокровных армий. А если подумать о том, что случится после войны, то и гораздо больше! Ведь благодаря тебе мы знаем, как все может случиться! Ну неужели ты этого совсем не понимаешь? – и тут он тяжело вздохнул.
