В этот момент, прерывая мой напряженный внутренний монолог, с улицы раздался детский крик, сразу же сменившийся всхлипыванием и плачем. «Ребенок! Настя!» Я тут же вспомнил так обрадовавшуюся мне девчушку, доверчиво прижимавшуюся к моей груди и единственную, кто будил во мне теплые эмоции в этот день.
До распахнутой двери, из которой была видна часть улицы, был какой-то десяток метров, который я пролетел, почти не касаясь пола. Потом прыжком перескочил порог и невысокое крыльцо и оказался на пыльной дороге… перед самым носом уже знакомого мне уркаганистого мужичка. Тот, опустив голову, огорченно рассматривал разбитое стекло здоровенных золотистых часов на цепочке.
– Вот же сикуха бешеная, – смачно сплюнул он в пыль, поднимая голову и замечая меня. – Опять ты… Уж не твоя ли это сеструха? – потрясая рассыпающимся стеклом часов, он кивнул в сторону… сидевшей прямо на пыльной дороге девчушки и баюкавшей разбитую в кровь коленку. – Ну, шкет, готовь карбованцы. Эта мокрощелка котлы такие знатные разбила, что в подарок уважаемому человеку пойти должны были. А теперь мне по гроб жизни будешь должен. Сечешь?
И этот плюгавый, брызжущий слюной дядька с наезжавшей на глаза кепкой подошел ко мне вплотную, дыша на меня вонючей махоркой.
– И чтобы сикуху эту я больше тут не видел? За такие котлы могут и продыряви… Сечешь, мелкий? – он развязно, с откровенным презрением, цедил каждое слово.
«Да, секу!» Этому карманнику-щипачу, уверенному в своей силе, просто не повезло. Еще несколько минут назад я бы точно так же, как и у туалета, просто прошел мимо, не обращая на него никакого внимания. Сейчас же я стоял перед ним в таком взвинченном состоянии, что напоминал не человека, а первоклассный порох, которому было достаточно лишь искорки для пламени.
«Секу!» Делая шаг вперед, я с силой вколотил до боли сжатый кулак в грудину этому уроду. «Секу!» От удара точно в солнечное сплетение (спасибо знанию акупунктуры) урку просто снесло с места и бросило на землю. «Секу!» Нарастающие рыдания Насти меня заводили все сильнее и сильнее. «Секу!» Я подскочил к валявшемуся телу, пытавшемуся отдышаться, и пробил ему еще один футбольный удар ногой прямо в живот. «Секу!» Злосчастные часики, бренча цепочкой и осколками стекла, разлетелись во все стороны золотистыми кусками. «Секу!» Я бил его снова и снова, вымещая свою злость, отчаяние и беспомощность.
– Стой! Стой, твою мать! Ты что, щенок, творишь? – кто-то сильный и большой вдруг схватил меня и легко поднял в воздух. – Ты же его всего измолотил… Ну-ка, постой на месте, – меня, словно куль, поставили на место и к носу поднесли здоровенный волосатый кулачище, и только после этого я смог рассмотреть его хозяина – высокого, одетого в запыленную синюю форму милиционера. – Эй, гражданин, с вами все в порядке? Осторожнее, осторожнее. Давайте, руку придержу… Оба-на, старый знакомый! – милиционер вдруг криво улыбнулся, наконец разглядев окровавленное лицо стонущего от боли урки. – Гражданин Миронин. Что же ты какой невезучий? Только с нар и снова в историю попал… А это у нас что такое?
Цепкий взгляд постового вдруг задержался на расколотых часах, валявшихся в паре шагов от места драки. Судя по его удивленной улыбке, они ему явно были знакомы.
– Да, Миронин, сегодня точно не твой день… – раскуроченный механизм покачивался на цепочке прямо перед глазами уркагана. – Только не говори мне, что вот эти золотые «капитанские» часы Patek Philippe, что вчера кто-то тиснул у американского специалиста, ты в глаза не видел? Не-е, точно не твой день. Сначала тебя вон малек так отделал, что посмотреть душа радуется. А теперь еще и за часики у меня присядешь…
Только что смотревший на него исподлобья мужичок, вытирающий кровь и слюни с разбитого лица, вдруг как-то по бабьи заголосил:
– Беспредел творишь, гражданин начальник. Кореша своего подговорил котлы подбросить, а я страдай! Не мои они! В первый раз вижу! Ты лучше у фраера этого поспрашай, откуда котлы эти… А мне, гражданин начальник, в больничку надо. Вона как меня корешок ваш изувечил.
Милиционер махнул на него рукой и наконец-то повернулся ко мне.
– Не узнал, что ли? – судя по его широкой улыбке, он-то меня явно узнал. – Дядя Гриша. Бати твоего брат. Вот таким крохой тебя на руках качал… Смотрю, все молчишь. Ну ничего. А смачно ты его приложил, – вдруг он подмигнул мне. – Миронин до сих пор аж отдышаться не может. А он ведь в драке-то очень непрост, очень… Батька, поди, учил?
Я кивнул, а что еще нужно было сделать. Каждая новая встреча, каждое новое слово позволяли мне все лучше и лучше врасти в этом времени и, кто знает, возможно, остаться здесь.
– Баб Маня, здравствуй, – из-за двери показалась бабуля с вытянувшимся от удивления лицом. – Как здоровьичко? Ничего? Да не беспокойся ты. Все хорошо. Ничего твой не набедокурил… Наоборот, молодец он у тебя. Хулигана задержал. Герой, как и батя его… Вы сейчас домой, поди? Может, подброшу вас до станции? С ветерком.
Ну и кто откажется от предложения не плестись по жаре несколько километров до железнодорожной станции, а пролететь это расстояние за несколько минут на машине. Словом, уже через час мы – бабуля и я с Настей, спокойно посапывающей у меня на руках, – сидели в купе поезда, куда нас без всяких вопросов пристроил какой-то знакомец бабули.
Глава 3. Кто виноват и что делать?
Интерлюдия 2
Смоленская область г. Вязьма
Лютовская больница
Лида, та самая медсестра с веснушками, что дежурила сегодня, еще долго провожала взглядом тарахтевший автомобиль, увозивший на вокзал их необычного пациента. Естественно, девушка никому и никогда бы не призналась, что ее любопытство было связано не только со странным поведением этого парнишки, но и с ним самим.
«Как он налетел на этого противного хулигана! Раз, два, и тот уже лежит в пыли!» Украдкой вздохнула она, вспоминая увиденную драку их пациента и замучившего всех урки. «И как это у него ловко получилось… А наши все подходить к нему даже боялись».
Колченогий автомобиль с высокой складной крышей исчез за поворотом, а девушке уже давно пора было идти на рабочее место, но ее все никак не отпускали мысли о симпатичном парнишке. «Только странный он какой-то. Смотрел на все так, словно в первый раз все это видит… А как увидел наш стеклянный шприц для уколов, даже расхохотался. Хм, какую-то кавказскую пленницу вспомнил. Что за кавказская пленница? Никогда об этом не слышала».
Брови ее вдруг нахмурились, а лобик прорезали глубокие морщины. Ей вдруг подумалось, что это он над ней смеялся. Правда, решительно мотнув головой, тут же она отогнала эту так некстати скользнувшую мысль. «Нет, он не такой. А все же интересно, что эта за кавказская пленница?.. Потом он еще что необычное говорил, когда только очнулся. Как уж он там сказал-то? Какого-то Путина упоминал, про национальные проекты, кажется, что-то говорил… Это про какого Путина? Про сторожа нашего, что ли? А при чем тут он?»
Интерлюдия 3