– Что, досталось? – участливо произнес генерал, присаживаясь на стул рядом с кроватью. – Вот… случайно узнал о том, что произошло. Адъютант мой сообщил… – Жукова что-то явно тяготило, но сказать об этом напрямую он почему-то не решался. – Смотрю, тебя тут охраняют по-царски, – рассмеялся он. – У госпиталя пушечный броневик, посты с пулеметами на этажах госпиталя. Едва пробился к тебе. Если бы не знакомец один, ушел бы не солоно хлебавши.
Наконец Жуков что-то решил для себя и, чуть наклонившись ко мне, негромко заговорил:
– Ходят слухи, что у Хозяина завелся личный оракул, который подсказывает ему, что делать. Кое-кто из ЦК очень недоволен этим. Говорят, что этот оракул заимел слишком сильное влияние на Сталина… И не думай, что всех обманула эта комедия с отцом и сыном – эмигрантами, которые днюют и ночуют в Кремле. В нашей банке с пауками дураков нет и никогда не было.
Признаюсь, я уже давно забыл и про свою чесотку, и про полыхающий жар, и, как это ни прискорбно, про погибшего «батю». Слова Жукова о бесполезности моей маскировки произвели на меня эффект удара мешком по голове. «Это и следовало ожидать. Рано или поздно люди должны были задаться вопросом, а что это за перец такой рядом с Вождем тусуется? Что это за красавец втирается к нему в доверие? Уж не наследника ли себе готовит? А как же мы? Пролетаем, выходит, как фанера над Парижем… Да уж, я слишком заигрался в очень хитрого и мудрого чела, который направо и налево вещает откровения. Долго так продолжаться не могло… Мне просто адски везет, что еще никто не решился разобраться со мной радикально… А Константиныч-то в меня верит. Не побоялся ведь о таком рассказать. Такие разговоры ведутся только среди своих».
Словом, чтобы повысить свои шансы на выживание в этом, как оказалось, серпентарии, я окончательно решил «вербануть» будущего маршала Победы. За свою безопасность мне было что предложить. Я мог поделиться с ним кое-какой еще не утратившей своей актуальности информацией, тем самым серьезно укрепляя его позиции как среди военной, так и среди партийной элиты. Позднее, глядишь, маршал Победы и станет основным претендентом на главный пост в стране. Главное, чтобы его авторитет к часу Х взлетел до небес, а он сам стал фигурой, которая бы устраивала большую часть военной, партийной и государственной элиты. «Ладно, нечего сиськи мять. Клиент, собственно, уже готов. Осталось всего ничего».
Собираясь же «поражать» его своими знаниями будущего, я прекрасно осознавал, что это самое будущее постепенно меняется, и мои сведения постепенно становятся не актуальными. Однако мне было ясно и другое – ход и характер изменений, которые я провоцирую каждым своим шагом, вряд ли слишком быстры. Это только в известном фильме «И грянул гром», раздавив бабочку в голоцене, через миллионы лет можно ожидать катастрофических изменений. Здесь же и сейчас изменения будут нарастать постепенно и, как я рассчитывал, что-то серьезное можно ожидать лишь к июню-июлю 42-го года. До этого же военные машины стран-противников, запущенные на полную мощь, из-за своей гигантской инерции просто не смогут резко свернуть с накатанной и утвержденной колеи.
– Значит, мне уже дышат в спину, – Жуков утвердительно качнул головой. – Спасибо за предупреждение. Учту… – Жуков вновь кивнул и начал вставать со стула, намереваясь уходить.
– Подожди, Константиныч. Тоже хочу кое-чем с тобой поделиться. Как тогда в поезде, а потом на линии фронта, – фигура генерала дрогнула и снова плюхнулась на место. – Думаю, ты уже догадался, что многое из будущего мне известно.
По непроницаемому лицу генерала в этот момент сложно было что-то прочитать, поэтому я осторожно продолжил.
– В самое ближайшее время планируется контрнаступление советских войск под Москвой. Внешние и внутренние условия для этого самые подходящие. С одной стороны, желание Японии окончательно закрепиться в Индокитае и изгнать оттуда всякое присутствие США позволит передислоцировать под Москву свежие сибирские дивизии, с другой стороны, часть эвакуированных заводов уже сможет наладить выпуск новейших танков Т-34 и КВ. Первые же дни наступления покажут, что все прогнозы нашего генерального штаба об измотанности немецких войск совершенно правильны. За первую неделю боев немцы понесут огромные потери в технике и живой силе. На отдельных участках противник будет отброшен от Москвы на 200–250 километров. Непосредственная угроза столице будет ликвидирована.
А вот сейчас вся эта каменная маска с Жукова слетела. Еще немного, и он бы от рот открыл от удивления, как этому лежавшему в больнице пацану стали известны планы командования, которые только вот-вот были озвучены на узком совещании.
– Правда, на этом хорошие новости из будущего заканчиваются. Результаты контрнаступления приведут Сталина и некоторых лиц из его окружения в самую настоящую эйфорию, убедив их в способности и готовности Красной Армии проводить крупные наступательные операции. Более того, у Верховного будет ясная убежденность в том, что огромные зимние потери немцев позволяют Советскому Союзу завершить войну к исходу 1942 года, – генерал, словно соглашаясь с такой возможностью, чуть качнул головой. – В итоге советские войска практически по всему фронту получат приказ о продолжении наступления, что приведет к огромным потерям уже с нашей стороны. К весне 1942 года потери Красной Армии от авантюрных решений составят больше 300 тысяч бойцов, 120 танков, более 200 орудий. Хуже всего, что полностью иссякнут с таким трудом накопленные ресурсы, что позволит немецкому командованию вновь овладеть стратегической инициативой.
Судя по опущенным плечам и заметной бледности, Жуков в полной мере прочувствовал это ожидающее страну будущее. Теперь оставалось лишь ждать его реакции. Поверит ли он мне в этом и решит ли действовать или нет…
В этот момент дверь палаты распахнулась, и внутри появился молодой носатый капитан, который тут же быстро заговорил:
– Георгий Константинович, внутреннюю охрану предупредили, что скоро будет сам Берия. Нужно срочно уходить… Вас не должны здесь видеть.
Он тяжело поднялся и внимательно посмотрел на меня.
– Дмитрий, я твой должник.
После этого оба они ушли, оставив мня пережевывать все случившееся за последнее время: и неожиданное нападение у переезда, и гибель защитника в лице «бати», и разговор с Жуковым, и этот непонятный приезд Берии. Все усложнялось настолько, что я стал реально опасаться за свою безопасность.
Вскоре в коридоре послышался топот десятка ног. Возле моей палаты все стихло, и внутрь вошел высокий плечистый лейтенант с решительным лицом, молча начавший осматриваться по сторонам. Через несколько секунд, убедившись, что никакой опасности здесь нет, он подал в коридор какой-то знак. Следом вошел сам нарком внутренних дел Лаврентий Павлович Берия. Сейчас, при встрече один на один, я сразу же ощутил тяжелую, плотную сопровождающую этого человека атмосферу. Это давящее чувство заполнило собой практически всю палату, заставляя дышать чуть чаще.
– Товарищ Карабанов, у руководства Советского государства есть к вам несколько вопросов, – негромко, даже чуть вкрадчиво произнес он.
