Общество старается выступать как мастер управления и регулирования влечения не тогда, когда оно пытается устанавливать стандарты сексуального влечения, а когда оно создает общественные институты для закрепления титулов, говорящих о сексуальном завоевании. Такие институты разнообразны так же, как сжигающие сами себя вдовы на похоронах своих мужей или требующие «разместить» супруга на как можно более обозримое место при его инаугурации на должность высокого чиновника.
Конечная сексуальность – это форма постановки, в которой расстояние между людьми сокращается до нуля, но прикосновений друг к другу не бывает.
58
Так как влечение является драмой подлинности, для общества оно становится источником, а не производным. Поэтому не стоит считать общество в какой-то степени регулятором конечной сексуальной игры. Скорее, наоборот: конечное влечение изменяет общество. Мы принимаем на себя роли, подготовленные именно обществом, лишь в ограниченном количестве. Гораздо чаще мы вступаем во взаимодействие по нашим половым ролям (например, мы с большей долей вероятности будем относиться к королю как к отцу страны, чем к отцу как королю семьи). Обществу приписывают функцию регулятора, однако более вероятно, что половое разделение использует общество, чтобы регулировать само себя.
Это означает, что общество практически не играет никакой роли ни в том, чтобы вызывать, ни в том, чтобы предотвращать сексуальную напряженность. Но оно пытается регулировать сексуальную напряженность во всех своих структурах. Общество становится большим полигоном для испытания моделей полового разделения, привитых в семье. Оно является местом, той аудиторией, где мы доказываем родителям и всем остальным, что мы не те, кем, как мы думали, они нас считали. Здесь акцент в этих отношениях делается не на том, что наши родители думали о нас, а на том, что мы думали, что они думают. Поэтому наши родители становятся аудиторией, которая легко переживает свое физическое отсутствие или смерть. Более того, по той же причине они становятся аудиторией, окончательное одобрение которой мы никогда не сможем получить.
Как говорил 3. Фрейд, «цивилизованные люди всегда недовольны». Мы не становимся неудачниками в цивилизации, а становимся цивилизованными, как неудачники. Коллективным результатом этого стойкого чувства неудачи является чувство негодования, распространенное в разных цивилизациях. Крайне чувствительные к воображаемой аудитории, мы легко можем быть обижены другими цивилизациями. И действительно, даже самые могущественные общества могут быть притеснены слабыми: Советский Союз Афганистаном, Великобритания Аргентиной, США Гренадой и т. д.
Поэтому единственным реальным революционным действием является не свержение отца сыном, что лишь усиливает существующие модели обиды, а восстановление творческого сексуального различия. Отнюдь не случайно в истории Америки случилось так, что единственная успешная попытка граждан добиться окончания международной войны (Вьетнамская война) происходила параллельно с сексуальной революцией. Однако цивилизация смогла быстро оправиться от негативных последствий, переключив внимание революционеров на новую сексуальную политику, где происходило одно из острых общественных противостояний того времени. Но проявление общественного противостояния в этой сфере привело не столько к изменению положения женщин в общественной национальной структуре, сколько к пониманию важности сексуальности, как творчества. Существует еще один способ формирования общества – перевод сексуальной напряженности в экономику, где обладание собственностью является главным желанием индивида. Сексуальное, половое столкновение – единственная конечная игра, в которой призом победителя является проигравший, и наиболее желаемой формой такого владения становится признание обществом права собственности на человека, который добровольно это признает. Остальные формы не так распространены. Истинная ценность моей собственности, по сути, зависит не от ее денежной ценности, а от ее эффективности в победе. Это дает мне возможность стать Мастером Игры в конечной игре по взаимодействию с людьми.
Самая серьезная борьба – это борьба за сексуальную собственность. Из-за этого начинаются войны, планируются грандиозные битвы, разрабатываются новые стратегии, а в итоге – гибнут люди. Однако тот, кто побеждает, тот выигрывает империю, состояние и славу, а проигравшие в любви проигрывают во всем.
59
Так как конечное, иными словами, скрытое влечение проявляет себя как одно или несколько сопротивлений, в которых участники хотят победить, важным здесь являются финальные сцены. Как и любая конечная игра, она длится дольше из-за «жульничества». Обычно люди не выражают свои сексуальные желания открыто, а скрывают в жестах, стиле одежды, показном поведении. Кроме того, искушение инсценируется, прописываются роли, подготавливаются костюмы, требуемые ответы продумываются, сценарии разных поворотов событий предугадываются. У умелых соблазнителей паузы и остановки применяются специально, разрабатываются особые условия. Соблазнение продумывается до последних деталей, чтобы победить жертву. Время истекает, игра заканчивается, все, что остается, – это воспоминания моментов, иногда стремление к их повторению. Однако отказы уже не будут повторяться. Как только человек выиграл или проиграл в определенной конечной игре, игра не возобновляется. Достижения не могут быть снова использованы. Любовники лелеют яркие воспоминания о необычных моментах, но одновременно с этим они помнят о невозможности повторения. Возникает желание новизны в любви: новые позы, употребление наркотиков во время секса, использование экзотической обстановки, привлечение дополнительных партнеров. В конце концов просто поиск новых моментов, которые потом могут существовать только в воспоминаниях.
Как и во всех конечных играх, цель завуалированной сексуальности – изжить себя.
60
По другую сторону стоит бесконечная игра, в которой игроков не интересует соблазнение или насильственное ограничение свободы другого человека до заранее определенных игрой рамок. Бесконечные игроки находят возможности выбора во всех аспектах влечения. Например, как в себе, так и в остальных, они распознают желание ребенка соперничать за внимание мамы, но в то же время видят, что в образцах полового поведения нет ни психологических, ни социальных предпосылок. Тот, кто останавливает свой выбор на соперничестве с Другим человеком, может также решить и играть с партнером вместе. Сексуальная сфера – это не ограниченная область, а горизонтальный феномен для бесконечных игроков. Поэтому нельзя сказать, что бесконечный игрок гомо- или гетеросексуален, что он убежденный холостяк, изменщик или верный. Каждое из этих определений предполагает границы, области, стили игры. Бесконечные игроки не играют в рамках лимитов, они играют с лимитами. Их интересует не сила, а видение.
В своей сексуальной игре бесконечные игроки позволяют другим быть собой. Открывая других, они позволяют открываться и себе. А будучи открытыми, они изучают и другого человека, и себя. В процессе изучения они растут. А учатся они не сексуальности, а тому, как быть более открытым изначально, творцом своих действий, как быть целостным. Сексуальные обязательства игроков исходят изнутри, они не имеют стандартов, идеалов, показателей успеха или неудач. Ни оргазм, ни зачатие не являются целью игры, хотя могут быть ее частью.
