Мало-помалу на уроках становилось все меньше народу.
Кто-нибудь кашлянет разок-другой, и глядишь – назавтра парта уже пустует. Поэтому никто не удивился, когда в динамиках вдруг загремел голос Уэзерби:
– Добрый день. Говорит директор, у меня важное сообщение для всей ривердейлской школы. Мы столкнулись с возможной эпидемией мононуклеоза, широко известного как «поцелуйная болезнь».
Все, кто был за кулисами, захихикали.
– Всех учеников осмотрит медсестра Шейпли…
Хихиканье стало громче.
– И тот, кто окажется носителем вируса, будет закрыт на карантин в спортзале.
Смешки мигом смолкли, словно кто-то нажал на тормоза. Карантин?
Но Уэзерби еще не закончил. Нас ждал еще один удар.
– Вся внеклассная работа приостанавливается до дальнейших распоряжений. Благодарю за внимание.
Первой потеряла голову Шерил.
– Это возмутительно! – завопила она и первой ринулась в кабинет Шейпли на осмотр.
Мы помчались следом. Результаты были получены очень быстро. Положительная проба. И у нее, и у всех нас.
Мы побрели в спортзал. Там было оборудовано что-то вроде лазарета для инфицированных – койки повсюду, электрические чайники для… не знаю, то ли заваривать чай, то ли дезинфицировать все, к чему мы прикасались. Все было как в фильмах про войну, только еще нереальнее, потому что половина пациентов все еще щеголяли в костюмах эпохи «Сурового испытания», в том числе и Шерил. А она, как всем известно, никогда не упускала случая добавить в сценарий побольше драматизма.
– Выпустите меня отсюда! – кричала она и колотила кулаками по тяжелой двери.
В углу кашлянул Джагхед. Кашлянул тихонько, но Шерил все равно услышала.
– Это ты во всем виноват! – закричала она. Джагхед смутился и вопросительно глянул на Шерил.
– Шерил, угомонись, – сказал он. – Всего час прошел.
– Ах ты, ветрянка ходячая! – накинулась на него она. – Из-за тебя отменили наш спектакль! Ты заразил нас всех своими дурацкими микробами! – Она ткнула кроваво-красным, острым как бритва ноготком в Бетти, сидевшую рядом с Джагхедом на койке. – Меня от вас тошнит! Мне дурно! – визжала она, и я видел, что Джагхед борется с желанием указать ей, что дурно ей потому, что она больна, и тошнит тоже поэтому, а значит, сделать еще хуже не в его силах, это, так сказать, ее нынешнее состояние. – Подумать только – на репетициях мне приходилось целовать твои тощие потрескавшиеся губы! Тьфу! – Она достала из кармана на сценическом фартуке блеск для губ и намазалась.
– Шерил, – подскочила Джози. – Это мой блеск. Шерил отбросила тюбик, будто он радиоактивный.
Джагхед рассмеялся:
– Видишь? Ты постоянно пользуешься одной помадой с Джози. Может, это ты меня заразила, а не я тебя!
Вряд ли он говорил серьезно или вообще хоть немного переживал. Для Джагхеда что сделано, то сделано. Он заболел, а значит, какой смысл кричать и выяснять, кто кого заразил. Но забавно было смотреть, как Шерил распаляется все сильнее.
Ее глаза сверкали от злости. Она стояла в позе властелина, расставив ноги и подбоченившись.
– Ладно же! – рявкнула она. – Мы доберемся до самой сути, выясним, кто заболел первым, и изгоним этого злодея из наших рядов! Потому что, как говорится, представление должно продолжаться.
– Похоже, ты затеяла охоту на ведьм. – Джагхед напрямую ссылался на сценарий спектакля.
Если Шерил и заметила иронию, то не отреагировала.
– Вот именно.
* * *
Гнева Шерил не избежал никто. Она даже затащила в угол свою любимицу Джози и наехала на нее.
– Джозефина Маккой, с кем ты целовалась? – потребовала она ответа.
(Это было задолго до #Шони, и в то время никто из нас не понимал, что Шерил питает особый интерес к любовной жизни Джози.)
– Ни с кем, – ответила Джози с раздражением и беспокойством.
Если кто и мог совладать с Шерил в ее самом заряженном состоянии, то только она, но и ей было нелегко.
– И никаких лохматых попутчиков? Никаких романов напоказ?
– Ни с кем я не была, – твердила Джози, но голос ее дрогнул.
Мы с Вероникой и Реджи украдкой смотрели из-за боковых линий. Я не мог не отреагировать на ответ Джози.
– Врет, – шепнул я Веронике.
Вероятно, шепнул не так тихо, как намеревался. Шерил метнулась ко мне и обрушила всю ярость на меня.
– Ну-ка, Арчи, тебе есть что сказать?
Реджи ткнул в меня пальцем:
– Эндрюс, заткнись!
– Да нет, ничего, – ответил я, переводя взгляд с Шерил на Реджи. И тот и другой, казалось, были готовы проломить мне голову, если я ослушаюсь их приказов.
– Выкладывай! – рявкнула Шерил. На миг она показалась даже страшнее Реджи.
Я кашлянул. – Просто… я видел Джози и Реджи. В музыкальном кабинете. – Я туда до сих пор иногда захаживал, упражнялся на гитаре и пел свои песни, хотя музыка и отходила постепенно на второй план. Обычно в кабинете было пусто. Но не в тот раз. – Они были одни, – продолжил я, игнорируя испепеляющие взгляды Реджи. – Но вместе.
Джози потупила глаза, избегая обвиняющего взгляда Шерил. А для Шерил это было, пожалуй, потяжелее, чем откровенное признание.
Вот теперь Шерил выглядела по-настоящему больной. Лицо из просто бледного стало смертельно-бледным, на лбу выступили бисеринки пота.
– С Реджи Мэнтлом? – спросила она у Джози, и ее голос почти что дрогнул. – Да он же, как сырные чипсы у Поупа Тейта, – сначала вроде вкусно, а потом тошнит.
У Джози тоже был больной вид – не считая мононуклеоза.
– Мы старались помалкивать.
– Еще бы, – фыркнула Шерил.
Джози встала, пошатываясь. – Мне нужен свежий воздух. И леденец от горла.
Реджи сверкнул на меня глазами:
– Я с тобой, Эндрюс, еще не договорил. – Однако подошел к Джози и взял ее за руку. – Погоди, крошка. Давай поговорим.
– Мне надо позвонить Вэл и сказать, что я заболела, – отрезала она и уткнулась в телефон, раздраженно тыча в него пальцем. – Надо отменить концерт в эти выходные…
– Послушай, – перебил Реджи. – Мне жаль, что ты так стыдишься быть со мной.
Джози стиснула телефон и опустила руку.
– Ты думаешь, я поэтому расстраиваюсь? – Ее глаза потемнели. – Потому что про нас с тобой узнают? Ничего подобного… – Она встряхнула головой, как будто не могла решить, забавляет это ее или отталкивает. – Все потому, что каждый раз, когда я даю слабину с тобой, Мэнтл, ты меня подводишь! Всегда что-нибудь случается. Не понимаю, почему я никак не усвою урок.
