Мой взгляд зацепился за книжный шкаф у задней стены. Точнее, за стоявший на нем старинный «ундервуд». Клавиши поблескивали, как длинные ряды хищных зубов, черных и мощных. На прошлое Рождество Бетти подарила мне точно такую же пишущую машинку. Странное дело – тот подарок казался вдумчивым и уникальным, а эта машинка источала угрозу.
«Все дело в контексте, – подумал я, снова вспоминая Стивена Кинга. Примерно такой же машинкой Пол Шелдон убил Энни Уилкс в „Мизери“. Еще бы не грозная. – Хайрэм, мы твои главные фанаты».
В голове не укладывалось, что отец Вероники собирается разрушить жизнь Арчи. И в это было бы еще труднее поверить, если бы всего год назад Джейсон Блоссом не погиб от руки своего родного отца. Бетти права – мы, ривердейлские ребята, растем в совсем других условиях. Наши ритуалы взросления гораздо мрачнее. Но, с другой стороны, они делают нас сильнее.
Если не убивают наповал.
– Что ты тут делаешь?
Черт. Попался. Я поднял глаза. В дверях стояла Вероника – непривычно было видеть ее не при параде – и взирала на меня через огромные очки, в которых обычно читала.
«Да так, просто втихаря копаюсь в личных бумагах твоего отца». Но я пока что ничего не нашел, и поэтому язык не повернулся сказать правду.
– Я… гм… искал другую ванную, чтобы Бетти могла подольше постоять под душем. Дверь была приоткрыта, я увидел этот «ундервуд» и зашел посмотреть. Красивая машинка.
– Да. Наверняка подарок от какого-нибудь гангстера из дружественного синдиката, попытка подкупить папашу с целью заручиться поддержкой. – Она вздохнула. – Вряд ли он печатает на ней свои мемуары. Он больше похож на Дона Дрейпера из «Безумцев» – не опускается до таких банальностей.
Я пожал плечами:
– Может, это просто напоказ. Искусство ради искусства. Или он печатает на ней самые… чувствительные документы. То, чего не надо сохранять на компьютерном диске. – И вдруг у меня в голове вспыхнула лампочка. Что, если…
Но не успел я задуматься, как Вероника приподняла бровь:
– А может, ты зашел сюда, чтобы случайно обнаружить что-нибудь из этих особо чувствительных документов?
– Гм… – Я виновато улыбнулся.
– Не переживай, Джагхед, я все понимаю. В конце концов, именно за этим мы сюда и приехали. Давай вернемся наверх, перекусим и потом тщательно все обыщем.
– Согласен.
У меня гора с плеч свалилась. Как приятно узнать, что она готова на все, лишь бы доказать невиновность Арчи. Даже ценой подтверждения отцовской вины.
– А ты тем временем можешь частым гребнем прочесать все закоулки этого дома. Загляни во все щели. Только постарайся не оставлять следов.
– Конечно, не буду.
Об этом и говорить не стоило, хотя Вероника, кажется, считала иначе.
– Я говорю не только о том, что не надо впрямую объявлять о нашем присутствии, – вздохнула она, будто терпеливая воспитательница, увещевающая особо непоседливого детсадовца.
– Ну конечно. – Я взглянул на нее. – Погоди… Ты о чем? Имеешь в виду что-то конкретное?
Она быстрым шагом подошла ко мне. Кашемировый домашний костюм шелестел, как будто что-то шептал.
– Джаг, – она постучала пальцем по окну, – тебе не кажется, что это уже немного чересчур?
Чересчур? О чем она? Я пригляделся.
На окне была нарисована корона – мой традиционный символ. Нарисована от руки, торопливо, пальцем на запотевшем от дыхания стекле. Я изумленно уставился на рисунок.
– Прямо как… «Леди исчезает».
– Вот именно. – Вероника натянула рукав на кулак и терла, пока от картинки не осталось лишь неразличимое пятнышко. – Иными словами, это по определению уже слишком. Так что будь поосторожнее. Не делай ничего плохого. А я спущусь в винный погреб и принесу бутылку чего-нибудь поинтереснее для нашего полуночного ужина. Такого, чтобы не затуманило нам мозги. Но я думаю, что всем нам не помешает немного снять напряжение.
– Я… не возражаю. – Я моргнул, и туманное пятнышко снова превратилось в знак короны – бледный, но отчетливый.
Моргнул еще раз – он исчез.
Что у меня с головой?
Если я не сниму напряжение, что еще я увижу? Может, корона опять вернется?
Мне не очень хотелось ее увидеть.
– Просто постарайся снизить риск процентов на десять, как написано в Энциклопедии Браун, – сказала Вероника. – Встретимся внизу в пять.
– Да. Конечно. – Я не мог отвести глаз от окна, только услышал легкий шелест. Она вышла из кабинета, и в коридоре застучали тихие шаги.
Снизить риск на десять процентов. Это я могу. Уж точно.
Не могу только пообещать, что корона больше не появится. По одной простой причине.
Я ее не рисовал.
ДЖОЗИ
Куда мы направились, уехав от Реджи? В логово «Жутиков». У нас были баллончики с краской, и «Кошечки» не гнушались художественным творчеством с целью запугать конкурентов.
– Да, ты умеешь показать им, кто мы такие, – сказала Вэл, любуясь моим произведением.
«Девять жизней лучше, чем одна», – гласило граффити. Считайте это нашим лозунгом.
– Жаль только, что краска долго не держится, – сказала я. – Когда дождь смоет это великолепие, надо будет вызвать их на дуэль еще раз.
– Тебе виднее, – поддержала Мелоди.
Говорила она это всерьез или нет, а слышать все равно было приятно.
– Твоя очередь, – сказала я ей. – Куда дальше?
– В городской бассейн, – сказала она. – Поплавать после работы всегда хорошо.
– Мне нравится ход твоих мыслей, – одобрила я. – Вэл?
– К Поупу, – сказала она. – Предпочитаю классику. Немного молочного коктейля, немного потанцевать… на столиках.
– Берем выше, – предложила я. – Танцевать на столах – это, конечно, классика, но на барных стойках еще лучше. Где-нибудь вроде «Гадкого койота», только без белых девиц и прочих гадостей – даже в шутку.
Ее глаза вспыхнули.
– Здорово! У меня в заднем кармане зазвенел телефон. Свит Пи, наверное. Или Реджи.
Неважно. Все равно я не ответила на звонок. Некогда мне тратить время на эту ерунду.
Шерил:
Джозефина, я слышала от ТТ, что, пока нас не было, ты проводила время со Свит Пи? Как я сразу не догадалась!
Шерил:
Смотри, подруга, нарываешься! Я, конечно, уважаю твое право на личную жизнь, но только до определенных пределов. Потому что я обязана присматривать за моими «Лисичками» и их так называемыми внеплановыми вылазками.
Шерил:
В общем, Тони сегодня перекинулась с ним парой-другой полушифрованных писем, и ее чуть удар не хватил, когда он перестал выходить на связь.
