Девяносто процентов. Ограничения. А вот теперь аварийный код. Да, жестянка, я полностью уверен в том, что это необходимо. Форсаж. Давно сгинули в прошлом реактивные самолеты, а термин остался. А что ему сделается. Смысл тот же – усиленное сжигание топлива, увеличенное высвобождение энергии, резкая нагрузка на все системы, повышенный износ… Ты уж пожалуйста не подведи, «двушка». Надо. Опять надо. Работа такая, прости уж нас, людей. Племя беспокойное и пытливое. И рисковое.
Павлов почувствовал, как перегрузка робко вдавливает его в кресло. Штатные гравитаты подобрались к своему пределу. Конечно, они компенсируют почти все нагрузки, способные размазать человека по стенам катера, но это не волшебная палочка. У них есть свой предел. Но есть и хорошие новости. За этот предел можно шагнуть. Чуть-чуть. Немного. Осторожненько. Одной ногой. Одна нога здесь, другая там, разорвало пополам. Что за глупости лезут в голову!
Павлов наклонил голову, бросил взгляд на принципиальную схему системы, на пылающий алым огонек катера Рима и отдал последнюю команду. Полная тяга.
* * *
Выравнивать скорости корабля и потока астероидов Павлов доверил компьютеру. Да, когда катер медленно проплывает мимо огромной каменной глыбы, кажется, что она неподвижно висит в пространстве. Это не так. Рой астероидов движется сквозь пространство с огромной скоростью. Чтобы начать приемлемое маневрирование, надо приноровиться к ней, сравнять скорости объектов. И если катер движется с той же скоростью, что и каменная глыба – вот в этот момент и кажется, что все вокруг замерло. Но у творения человеческих рук есть огромное преимущество – оно может ускоряться по своему желанию.
Павлов, не отрывая взгляда от ежесекундно обновляемой карты, снял шлем. Вытер пот и капли крови, выступившие из носа. Ускорение не прошло бесследно, перегрузки шагнули далеко за порог, допустимый инструкциями по безопасности полетов малых судов. Что ж, не разбив яиц, не приготовишь яичницу.
Карты Павлов вывел на главные экраны. Одна – общая, отражающая ситуацию в этом квадрате. Радары и сканеры отслеживали движения каменных глыб, а вычислители послушно эмулировали на экране изображение движущегося каменного лабиринта. Порой по трехмерной карте пробегала рябь – когда вычислители не могли точно обработать движения наиболее мелких частиц. Их слишком много, чтобы скромные вычислители катера смогли прогнозировать их стабильный путь. Вторая карта была более зыбкой – она предсказывала движение каменных глыб. Всего пятиминутный прогноз – это все, на что были способны вычислительные мощности катера. Конечно, если отключить все на корабле, если перенаправить все мощности компьютеров на работу с прогнозом, можно предсказать движение каменных глыб на этом участке минут так на десять вперед. Не больше.
Сейчас Павлова больше интересовали светящиеся точки на карте – передатчики связи катера Рима и научной группы. Сигнал слабый, прерывистый. А передатчик Федорова и вовсе выглядит как едва заметная пылинка. Передатчик «единицы» Рима выглядит более ярким. Но оба они – почти на краю сектора. Они опустились в глубь роя, туда, где каменные глыбы ходили чуть ли не впритирку друг к другу.
Николай включил аварийный канал связи, перенастроил усиление датчика. Пусть качество канала будет плохое, лишь бы достучаться.
– Вызываю Зотова, – позвал он. – Рим, это Павлов, ответь.
Вслушиваясь в тихий шорох на линии, Николай увеличил масштаб трехмерной карты. Да, предположительно, между ним и катером Зотова – груда камней. Не просто груда – несколько движущихся слоев. Но раньше связь была. Неужели они залезли еще глубже? Или ситуация изменилась и движущиеся камни закрыли «окошко» для связи?
– Рим, это Павлов, ответь, – снова позвал пилот. – Рим, черт полосатый, откликнись!
Тишина.
Выругавшись, Николай загерметизировал шлем, сунул руки в гель. Нужно опуститься глубже в рой. Обойти каменные глыбы, болтающиеся с краю. Может, связь станет лучше.
Катер Павлова полыхнул маршевыми двигателями и медленно, нехотя, пополз над изломанной каменной поверхностью огромного астероида. Справа или слева? Сверху или снизу? В космосе это неважно. Сейчас Павлову удобнее было считать, что он идет вниз, в глубину роя. Пусть будет так.
Ориентируясь по данным трехмерной карты, Николай обогнул огромный астероид, напоминавший небоскреб, и начал опускаться в недра роя. Пока это было не слишком сложно – расстояние между каменными глыбами исчислялось десятками километров. Между ними можно спокойно лавировать – не забывая о векторах скорости. Спокойнее, пилот, все как на обычном задании. Пока все идет как обычно. Если забыть о том, что экспедиция не отзывается.
Павлов быстро переключил канал, увеличил карту. Ага, вот и «четверка». Далеко. Очень далеко. Это и понятно, у него на борту пассажиры, ему не до форсажа. Зато связь должна быть хорошей.
– Левченко, – позвал Николай. – «Четверка», ответь.
– Здесь, – откликнулся на аварийной волне пилот четвертого УТ. – Павлов, ты там жив? Такое ускорение на «утюге»… Я бы не поверил, если бы не видел сам.
– Я в порядке, – отозвался тот. – Сейчас на краю роя. Засек передатчики Зотова и Федорова. Но контакта нет.
– Подтверждаю, – сказал Левченко. – У меня аналогично. И даже передатчиков не вижу. Они глубоко?
– Почти на краю стандартного квадрата, – отозвался Павлов. – Я собираюсь опуститься в глубь роя, попробовать наладить с ними контакт. Надо узнать, что происходит.
– Так глубоко еще никто не забирался, неудивительно, что связи нет, – произнес Левченко. – Вся безопасность катится к чертям. Надеюсь, повод у них был серьезный, а то тут попахивает комиссией по должностным проступкам.
– Комиссия далеко, – мрачно буркнул Павлов, вспоминая свой богатый опыт общения с судебной системой. – Сейчас надо выяснить, почему молчат, оценить опасность.
– Я тоже далеко, – Левченко вздохнул. – Минут сорок пилить. Слушай, Павлов, ты сам-то на рожон не лезь, хватит Зотова. Вот от кого не ожидал такого финта, так это от него.
– Вот что, – твердо сказал Николай. – Слушай меня. Как заместитель начальника группы излагаю план. Я опускаюсь в рой, чтобы установить связь с научной группой. Есть вероятность, что слои роя заблокируют и связь со мной. Если это произойдет, не вздумай опускаться следом. У тебя на борту пассажиры. Подходишь к этой точке и остаешься на поверхности роя, держишь связь со станцией, дожидаешься известий от меня. Ни при каких обстоятельствах, повторяю – ни при каких обстоятельствах не вздумай опускаться в рой. Фиксируй обстановку, передавай карту на станцию, дожидайся спасателей с «Ефремова». За мной не лезь. Доступно?
– Доступно, – мрачно отозвался Левченко. – Один в прорубь, другой в прорубь. Кругом одни герои, плюнуть некуда. Ты хоть маячок включи. И канал открытым оставь.
Павлов, сжав зубы, шевельнул пальцем, активировал аварийное меню и включил маячок. Теперь его «двушка» помечена как терпящая аварию, ее сигнал имеет приоритет во всем секторе. Ее заметят сразу на базе, и дальние радары «Ефремова», правда, не сейчас, а позже.
