– Ой, извини, я просто немного устал. Инструктор хотел выяснить, что именно я уже могу делать, и гонял меня чуть более энергично, чем вчера. Не уверен, что способен сейчас шевелиться. – И по лицу его скользнула мимолетная улыбка.
– Как вы смотрите, если сегодня вечером мы не пойдем в бар, а вместо этого через некоторое время встретимся здесь и свежим в город, чтобы поесть пиццы? – спросила Сабрина и опять поморщилась. Макс посмотрел на свою сестру, и они обменялись взглядами, значения которых я не поняла.
– Отличная мысль, – сказал Джош, потягиваясь. – В таком случае я, пожалуй, посплю прямо здесь. Разбудите меня за двадцать минут до выхода, ладно?
* * *
Как он и обещал, Джош остался спать в шезлонге, но все-таки ухитрился привести себя в порядок за ничтожно короткое время между своим пробуждением и нашей встречей в баре отеля. Городок Тарифа был недалеко, и у отеля имелся микроавтобус, который по вечерам отвозил постояльцев туда, а потом привозил обратно. Мы называли нашу любимую пиццерию пещерой. В детстве мы бывали в ней часто, и низкий сводчатый потолок в этом помещении, находящемся в старинном, типично испанском здании, вкупе с приглушенным светом, отсутствием окон и большим количеством темного дерева вокруг создавали такое чувство, будто мы находимся под землей. В этой пиццерии делали пиццы размером с колесо повозки, и я всегда заказывала себе только половину порции. А Джош, у которого был волчий аппетит, уже много лет съедал за один присест по целой.
Какое-то время нам пришлось простоять в очереди, после чего мы сели за столик и вскоре уже начали уминать огромные тарелки с горами кусков пиццы. Ребята благодаря своей тренировке нагуляли зверский аппетит и теперь с воодушевлением набросились на заказанные пиццы. Однако в конце концов даже Джош несколько притормозил, и мы окинули взглядами то, что осталось на столе от нашего пиршества. Мой брат, заложив руки за голову, откинулся на спинку стула.
– Ух, мне было необходимо все это съесть. Как вы думаете, мы будем чувствовать себя такими же голодными после каждого урока?
Макс подцепил с огромной тарелки последний кусок своей пиццы.
– Лично я голоден всегда. – Он несколько секунд пожевал, потом отодвинул тарелку: – Сестренка, ты собираешься доедать этот оставшийся кусок?
– Можешь его забирать, – Сабрина пододвинула свою тарелку к брату. – Тебе надо приучить себя есть меньше до того, как ты поступишь в университет, – сказала она, – иначе не пройдет и недели, как ты останешься без гроша.
– Это точно, – невнятно согласился Макс, пережевывая громадный кусок пиццы с пеперони.
– В какой университет ты подал документы? – спросила я.
– Предпочтительнее всего университет в Лидсе, а в качестве запасного варианта я выбрал университет в Эксетере, – ответил Макс.
– Я тоже собираюсь в Лидс, – заметил Джош. – Не знал, что и ты собираешься туда же. Оказаться там вместе было бы здорово.
– Все зависит от моих оценок, – уныло сказал Макс. – Экзамены оказались труднее, чем я ожидал. Я не уверен, что смогу попасть хотя бы в один из этих университетов.
– А какие предметы ты выбрал в школе? – спросила я.
– Историю, английский язык, литературу и латынь.
Латынь! Прекрасно! Значит, я смогу попросить Макса перевести мне ту надпись. Наверняка он знает этот мертвый язык намного лучше, чем Джош. Я повернулась к нему и улыбнулась.
– Это как раз те предметы, которые я бросила изучать, как только стало возможно! Представить себе не могу, как ты пишешь все эти скучные эссе.
– А ты вроде изучаешь естественные и точные науки, верно? – спросил он. – Лично я в них полный невежда. Так что из нас вышла бы отличная пара, тебе так не кажется?
При этих словах Сабрина и Макс переглянулись, и, к своей немалой досаде, я почувствовала, что краснею.
– А какие планы у тебя, Алекс? – Сабрина облокотилась на столик и оперлась подбородком на руку, глядя на меня с искренним интересом и дружеской улыбкой. – В какие университеты будешь подавать документы ты?
Несмотря на теплый испанский вечер, от ее вопроса меня пробрала дрожь, и я почувствовала, как по моей спине пробежали мурашки.
– Алекс еще не решила, кем она хочет быть, – доброжелательно заметил Джош. – Когда попробовала поработать в ветеринарной клинике, это оказалось совсем не веселым делом.
– Вот точно, – подтвердила я, тяжело вздохнув. – Честно говоря, это был настоящий кошмар, и теперь мои планы по выбору университета и дальнейшей профессии разбились в прах. Я хотела быть ветеринаром с самого детства, но, когда столкнулась с суровой реальностью, оказалось, что по большей части это нудная работа, которую оживляет только появляющаяся время от времени необходимость кого-нибудь убить.
Ребята неловко рассмеялись, не уверенные в том, что я говорю серьезно. Я продолжила:
– Однажды к нам привезли маленького песика. Он был бродячим, и его сбила машина. – Я помнила все так ясно, как будто это случилось только вчера; я почти ощущала под своими руками его свалявшуюся белую шерсть, чувствовала едкий запах антисептика, видела доверчивый взгляд собачьих глаз. – Он получил очень тяжелые травмы, и, если бы остался жить, это была бы не жизнь, а сплошное мучение. Так что моей задачей было держать его на руках, успокаивая и разговаривая с ним, пока мистер Хендерсон делал ему смертельный укол.
Я старалась не вспоминать всех деталей – я держала песика на руках, пока вколотая ему смертельная доза наркотика делала свою работу, и смотрела, как его хвостик, все время вилявший, несмотря на ужасные травмы, наконец стал двигаться медленнее, а потом и вовсе обвис, а глаза, взгляд которых был так ласков, дружелюбен и приветлив, постепенно остекленели, и огонек в них погас.
Не решаясь поднять голову, я продолжала:
– Это ужасно. И мне стало понятно, что я не создана для того, чтобы быть ветеринаром. Проблема заключается в том, что теперь у меня нет ни малейшего представления, на кого мне надо учиться.
Я подняла глаза и увидела, что Макс пристально смотрит на меня и взгляд его полон понимания и сочувствия. Он потянулся через стол и ласково сжал мою руку, задержав ее в своей лишь на долю секунды дольше, чем следовало. Я внезапно обнаружила, что не могу смотреть ему в глаза. Он отпустил мою руку, разговор потек дальше, и я улыбалась и смеялась всякий раз, когда остальные от меня этого ожидали, но что-то было не так. Я никак не могла понять, что так выбило меня из колеи: воспоминание о смерти маленького белого песика или прикосновение Макса. Мои пальцы горели там, где их сжимала его рука.
Спасение
Несмотря на то что у меня было такое чувство, будто я напрашиваюсь на неприятности, я начала каждый день наблюдать за тем, как Макс и остальные берут уроки кайтсёрфинга. Макс носился и подпрыгивал на своем кайтборде все лучше и больше и больше походил на тех, кто занимался кайтсёрфингом уже давно. Каждый день мы ходили в любимый пляжный бар, а вечерами наша четверка по большей части ездила в город. И родители Макса и Сабрины, и наши с Джошем мама и папа настаивали на том, чтобы мы возвращались в отель не слишком поздно, но у нас все равно было достаточно времени, чтобы танцевать, смеяться над шутками и болтать, и каждый вечер я пыталась не замечать все разгорающийся интерес во взглядах, которые бросал на меня Макс. А также делать вид, будто он мне неинтересен и мне не льстит его внимание.
