Но я не могла произнести ни слова. Что бы еще она ни говорила, я этого уже не слышала из-за рева в ушах, ибо видела перед собой лицо человека, подключенного трубками и проводами к куче аппаратов, лицо человека, которого – я это знала – я буду любить до скончания времен. Лицо Кэллума.
* * *
– Я спросила, что вы тут делаете? – снова повторила докторша.
– Я хотела убедиться, что он жив. С ним все будет хорошо?
– Вы член его семьи?
– Нет, нет. Я… его друг. Очень близкий друг.
– Извините, но в данный момент я не могу обсуждать его состояние ни с кем, кроме членов семьи. Вам придется подождать в приемной. – Она бросила на меня презрительный взгляд. – Ох уже эти журналисты. Как вам удается так быстро проникать сюда? Мы тут сами смогли выяснить его личность только полчаса назад.
– Никакая я не журналистка, – недоуменно запротестовала я. – Я его друг. В последние месяцы мы с ним были очень близки.
– Что ж, в таком случае вы должны понимать, что мы должны быть начеку. Пожалуйста, выйдите и подождите в приемной.
– Прошу вас, скажите мне только, в каком он состоянии. – Я не могла оторвать глаз от знакомого лица, и мои пальцы сами собой потянулись, чтобы коснуться его руки. – С ним все будет хорошо?
Прежде чем я смогла дотронуться до него, докторша развернула меня и, крепко взяв под руку, вывела из кабинки.
– Не вынуждайте меня вызывать охрану. Вот так, умница. Подождите в приемной, и, если будут какие-то новости, я вас позову.
Она без церемоний вытолкала меня за дверь, и я снова оказалась в приемной, которая по-прежнему была почти пуста. Чувствуя себя совершенно вымотанной, я плюхнулась на ближайший пластиковый стул. За моей спиной работал висящий на стене телевизор, и я попыталась не обращать внимания на бессодержательную болтовню героев самой популярной мыльной оперы в стране. Мой план сработал – Кэллум находился в том же мире, что и я, но выживет ли он? Может быть, прошло слишком много времени, прежде чем я сумела перенести его в реку? Он не обгорел, но сильно пострадал. Какая-та небольшая часть моего сознания ликовала, но большая его часть отказывалась предаваться восторгам, пока я не буду знать точно, что с ним все хорошо.
Мои мысли были прерваны выпуском новостей, и я тут же развернулась на стуле, чтобы посмотреть, что в нем скажут о событиях на Темзе. Как и следовало ожидать, их начали освещать в первую очередь и показали длинный репортаж с кадрами лежащих в ряд мертвых тел, которые затем стали воспламеняться. По телевизору весь этот хаос выглядел еще хуже, чем когда я была там сама и видела все собственными глазами. Репортаж то и дело прерывался интервью с полицейскими и пожарными, которые пребывали в полном недоумении. Но затем последовало интервью с главой спасателей на воде.
– Итак, коммандер Магуайр, из того, что вы только недавно говорили, следует, что такое случается не в первый раз? – Интервьюер, похоже, затаил дыхание, осознавая, какую информационную бомбу он сейчас взорвет.
– Да, так оно и есть. Примерно месяц назад мы прибыли на крики на том же самом участке реки и вытащили из воды молодого белого мужчину, которого нам удалось ненадолго реанимировать, но затем мы его потеряли. Когда его тело поместили в карету «Скорой помощи», оно воспламенилось и за считаные минуты сгорело.
– А почему этот случай не получил широкого освещения в СМИ?
– Мы, как обычно, составили все необходимые отчеты и очень удивились, когда не увидели в прессе более развернутых сообщений.
Репортер глубокомысленно кивнул.
– А что вам стало известно от полиции после того, как вы отправили им ваши отчеты?
– Это было очень странно, – продолжил коммандер Магуайр. – Как и всегда, останки срочно отправили на патологоанатомическую экспертизу, и покойный был опознан как по его стоматологической карте, так и по татуировке, которую один из моих людей успел заметить на его теле, прежде чем оно загорелось. Мужчине, которого мы выловили из реки, определенно было не более двадцати пяти лет, однако, судя по давней стоматологической карте, его возраст составлял семьдесят шесть лет.
– Иными словами, ему было на пятьдесят с лишним лет больше, чем тот возраст, на который он выглядел?
– Именно так.
– А имелись ли какие-либо другие совпадения между тем случаем и сегодняшней трагедией?
– Первый погибший имел точно такие же повреждения, как и все те люди, которые всплыли в реке сегодня, и горение его тела было таким же интенсивным. У нас нет ни малейшего представления о том, что за всем этим стоит.
Я улыбнулась. Если ни у кого нет ни малейшего представления о том, что за этим стоит, значит, никто ко мне не явится, чтобы задавать вопросы, на которые я не смогла бы ответить. И никто не станет расспрашивать Кэллума. Я уже начинала расслабляться, когда сообщили следующую новость.
«Нам также стало известно, что те два человека, которых выловили сегодня из Темзы живыми во время поисково-спасательной операции в районе моста Блэкфрайерз, были неофициально идентифицированы как Кэллум и Кэтрин Бейли. Их отвезли в одну из больниц с незначительными ожогами, однако еще нет подтверждения относительно того, похожи ли их ожоги на те, которые имелись на мертвых телах, найденных в реке. По словам очевидцев, мисс Бейли бросилась в Темзу, а ее брат прыгнул вслед за ней, пытаясь спасти. До настоящего времени не было обнаружено никаких связей между семьей Бейли, которая проживает в Кенте, и событиями, произошедшими сегодня на реке».
Выпуск новостей продолжался, пока я сидела в напряженном ожидании. Про Кэллума говорили по телевизору – теперь я знала его фамилию и то, что он живет в Кенте! Я повторяла про себя и то, и другое, ожидая вестей о его состоянии. За те долгие часы, что я провела в приемной, администраторша дала от ворот поворот примерно десятку журналистов и фотографов, которые жаждали взглянуть на тех, кто был выловлен из реки, но не сгорел. Я молча слушала болтовню двух представителей журналистской братии, которые обменивались сплетнями, сидя на стульях, стоящих у меня за спиной.
– Само собой, она психопатка, но ты же это знаешь и сам?
– Да-а, я слыхал о том ДТП. Их родители погибли при сомнительных обстоятельствах. Должно быть, она их и отправила к праотцам, это как пить дать. Один Бог знает, как ей удалось отвертеться от обвинения в убийстве.
– Для таких фруктов действуют иные правила, ты не находишь?
– Ты полагаешь, в этой истории замешаны они оба?
– Не-а, только она. Все слухи сходятся на том, что она казалась всем отмороженной. Говорят, что, когда она была подростком, ее арестовывали за мошенничество.
– А тебе известен вот этот слух? По словам Барри из отдела новостей, выходит, что сегодня она узнала от адвокатов семьи, что родители вычеркнули ее из своих завещаний. Так что она не получит ничего.
– Тогда неудивительно, что она попыталась совершить самоубийство!
