— Я не параноик! — Может быть, тебе стоит проверить лимонные деревья, — прошептала она, указывая в их сторону. — Их могут прослушивать.
— Женщина… — он замолчал, когда ее карие глаза вспыхнули. Господь Всемогущий, она была прекрасна. — Может быть, мне стоит раздеть тебя, чтобы проверить, нет ли прослушки.
Ее щеки порозовели еще сильнее.
— Может быть, тебе лучше уйти? Он с трудом сглотнул. Какого черта он делает? — Я… я прошу прощения. Я не стану тебя раздевать.
Сегодня вечером.
Она отказалась смотреть на него и жестом указала на лестницу.
Он поплелся к ней. Ну и дурак же он был.
Обвинил ее в том, что она работает на Ангуса, оскорблял ее.
Перед ним маячила лестница, темная и зловещая. Он заколебался, внезапно почувствовав, что лестница спускается прямо в преисподнюю.
Сможет ли он вернуться к жизни, наполненной только яростью и жаждой мести? Без смеха. Без флирта. Без Оливии.
Его сердце сжалось от тяжелого чувства потери.
— Мне действительно очень жаль, деваха. Я вовсе не хотел тебя оскорбить.
Он взглянул на нее и заметил слезы в ее глазах.
— Не грусти так. Это моя вина, что так плохо реагирую твою работу. Я уверен, что ты очень хороший психолог. Я просто не хочу говорить о некоторых… вещах. Я не вижу смысла вскрывать старые раны.
Она вздохнула.
— Я все понимаю. Но это… ничего не меняет.
Ты можешь идти.
Она выглядела такой подавленной, и он понятия не имел почему. Ему не нравилось видеть ее такой.
— Почему ты такая печальная? Она потерла лоб, как будто у нее болела голова.
— У меня никогда ничего не получается. Они все уходят.
— Кто — они? — Мужчины. Свидания. Я начинаю надеяться, а потом они узнают правду обо мне и убегают так быстро, как только могут.
Он с любопытством посмотрел на ее. Он думал, что это у него есть темная тайна. Он глубоко вдохнул ее запах. Не оборотень. Восхитительно сладко, как только может быть сладок смертный.
Кровь типа А отрицательная.
— Ты очень умная и красивая. Я не могу себе представить, почему какой-то мужчина бросил тебя.
— Это очень мило с твоей стороны, но… — она сделала глубокий вдох и со свистом выдохнула. — Я эмпат. Я могу чувствовать эмоции людей. Я даже вижу их в цвете, если эмоции действительно сильны.
Он поморщился.
— Ты знаешь, что я чувствую? — он весь вечер боролся с сильнейшим приступом похоти.
— Потом все становится еще хуже, — продолжала она. — Я могу определить, когда люди лгут, как человеческий детектор лжи. Это очень удобно в моей работе, но это яма для личных отношений. В ту минуту, когда парень лжет мне, я говорю ему, чтобы он убирался.
Точно так же, как она поступила с ним. Робби вспоминал их разговор. Возможно, он несколько раз уклонялся от ответа, но на самом деле рассказал ей о себе больше, чем намеревался изначально. С ней было так легко разговаривать.
— Я не врал тебе, деваха.
Она закусила губу и нахмурилась.
— Поскольку я не лжец, ты, наверное, хочешь, чтобы я ушел, потому что считаешь меня сумасшедшим? Я не сумасшедший. Твои навыки обнаружения лжи должны подсказать тебе, что я говорю правду.
Она переступила с ноги на ногу.
— Я не думаю, что ты сумасшедший.
Очевидно, у тебя есть какой-то багаж, с которым у тебя проблемы, но он есть у всех нас.
— Тогда… все должно быть в порядке.
Она недоверчиво посмотрела на него.
— Разве мой дар не беспокоит тебя? Обычно парни уходят сразу после того, как я им скажу.
Некоторые уже были бы на полпути к другому острову.
Он пожал одним плечом.
— Это необычная способность, я признаю это, но я… я не в том положении, чтобы бросать камни за то, что ты другая.
Она все еще выглядела ошеломленной.
— Ты не возражаешь против этого? — Да. Я хотел бы увидеть тебя снова.
— Я… я не могу. Прости.
Это было больнее, чем он ожидал. Черт возьми, почему она отвергает его? Она не знала, что он — нежить. Она не считала его сумасшедшим. Он был честен, поэтому она не могла поймать его на лжи.
Но если он будет продолжать встречаться с ней, не придется ли ему в какой-то момент солгать? И тогда она все узнает.
Если только… смутное подозрение закралось в его мысли.
— А что я сейчас чувствую? Ее глаза широко раскрылись.
— Я бы сказала, что ты… раздражен.
Даже близко нет. Его сердце разрывалось от мысли, что он никогда больше ее не увидит. Он шагнул к ней.
— Ты ведь не чувствуешь меня, да? Ее лицо побледнело.
— Я бы предпочла не говорить о этом… — Раз уж ты так ценишь честность, то должна сказать мне правду.
Она с гримасой отвернулась.
— Хорошо. Я вообще тебя не чувствую. И я не знаю почему. Такого со мной еще никогда не случалось.
Очевидно, она никогда раньше не встречалась с нежитью.
— Ты не можешь сказать, вру я или нет? — Не могу, — ее плечи поникли. — Это ужасно. Я никогда не чувствовала себя такой… слепой.
— Деваха, все не так уж плохо. Мы с тобой в одной лодке. Я тоже не могу сказать, лжешь ли ты.
Она фыркнула.
— Ты узнал, что четыре дядюшки — это ложь.
Он снова улыбнулся.
— Я не держу на тебя зла. Я думал, что это было понятно и… очаровательно.
Ее рот приоткрылся, и это прозвучало для него как приглашение. Господи Всемогущий, как же ему хотелось поцеловать ее! Он сделал еще один шаг к ней.
Она отступила назад, и ее щеки приобрели прелестный розовый оттенок.
— Мне очень жаль, но я не могу связаться с кем-то, кого не могу читать.
Вспышка гнева пронзила его. Он принял ее, хотя она и была терапевтом. Почему, черт возьми, она не хочет принять его? — Деваха, мы отлично проводили время, шутили и смеялись. Тебе не нужны особые способности, чтобы понять, как мы были счастливы.
В ее глазах блеснули слезы.
— Я тоже наслаждалась этим. Но у меня не может быть отношений с кем-то, кому я не могу доверять.
Из всех претензий, которые она выставила против него, это была самой ужасной.
— Ты… ты думаешь, мне нельзя доверять?! — его голос поднялся до крика.
Ее глаза расширились. Она подошла ближе к виноградной беседке.
— Черт побери! — он отошел в сторону, стараясь сдержать свой гнев, но было очевидно, что он зол. Она схватила крикетную биту.
