– Какая мерзость. – Эша отогнала возникшую в голове картинку и взяла с тарелки последний финик.
– Твоя очередь, – улыбнулась Аббис.
– Торден нашел в Костях Силурии грот, в нем были остатки корабля. И ни одного тела. Он забрал капитанский журнал, последние записи которого больше напоминали бред сумасшедшего. Вот в нем был этот листок. Словно вырванный откуда-то.
Эша помолчала и добавила:
– Мы, конечно, надеялись, что это записка о месте, где спрятан клад. Придется расстроить громилу.
– За эту книгу готовы платить рубинами и убивать не думая.
– Может, тогда выкупишь страничку? – Эша оскалилась.
Аббис задумалась, пропустив слова элвинг мимо своих длинных острых ушей. Затем встала, подошла к стене и, сдвинув одну из плит, покрутила цилиндры, ввела код и открыла сейф.
Вернулась она с небольшим кожаным мешочком. Развязав шнурок, аллати достала цилиндр, напоминающий миниатюрную укороченную подзорную трубу. Приложив его к глазу, Аббис начала крутить колесики, настраивая. Единственное, что видела Эша, – зеленоватую линзу.
– Как интересно.
Аббис начала быстро переносить знаки на чистый лист. Эша вытянула шею, привстала, а затем и совсем оперлась, чтобы лучше рассмотреть происходящее.
Закончив, аллати протянула прибор:
– Взгляни, но не сбивай настройки.
Под цветным стеклом проявились особые символы, что раньше не были видны.
– Такие стекла есть у всех прошедших испытание Четвертых Врат. Они служат для шифрования посланий и их прочтения, – пояснила Аббис. – Вот только не так много тех, кто прошел эти врата. Хотя можно нанести символы и не имея прибора, чернила специального состава теряют видимость лишь через кварту часа. Но меня смущает, что я не могу разобрать написанное…
– Как думаешь, что это?
Эша посмотрела на символы на листе.
– Может, особый код или даже язык, – ответила Аббис. – Нам нужно вернуться туда, где Торден нашел этот пергамент. Он мог не заметить то, что увижу я.
– Не было у меня в планах возвращаться в Силурию, – огрызнулась Эша.
Вышло чересчур агрессивно, что удивило и заинтересовало Аббис.
– Фактически мы будем под ней. Так что не хмурься.
– Но сначала мне надо заглянуть в Аббарр, к Маан в приют, и к Вэл Стуриону, и…
– Без проблем. Этот клочок пергамента ждал годы, подождет и еще пару дней, – примирительно подняла руки Аббис. – Я надеюсь, что подождет.
Эша задумалась, прищурилась и хитро посмотрела на аллати:
– Но если там все-таки клад, то поделим его на троих, и твоя треть – меньшая.
– По рукам, – улыбнулась Аббис. – Можешь не снимать перчатки.
Эша усмехнулась: кому-кому, а Хранителю Пламени должно быть известно о Прикосновении Бездны – особом «даре» девочки из Пугатона.
Аллати и элвинг пожали руки, не снимая перчаток.
– Единственное, что меня настораживает, – задумчиво произнесла Аббис, – то, что это выглядит как случайный набор знаков и цифр и тут он совсем не к месту. Это похоже на бессмыслицу. Или же на хитроумно скрытое послание.
– Сходим и посмотрим, что там, – пожала плечами Эша. – А теперь давай поедим.
– Ну, хоть что-то в этом мире неизменно, – засмеялась аллати. – Твой аппетит не пропадет даже с наступлением конца света.
* * *
Эша и Аббис сидели под звездным небом на самой вершине Обители, накинув теплые шкуры. Словно старые подруги. Эша чувствовала тепло от этой неожиданной встречи. Словно маленькая снежинка прошлого легла на ладонь.
– Знаешь, у меня все не выходит из головы этот Заклинатель душ, – задумчиво произнесла элвинг.
– Тут я мало чем могу помочь. Заклинатель, как и весь Кровавый кодекс, – нечто из века легенд. Как страшилки, которыми пугают детей. Все о нем говорят, но никто не видел. После обрушения Ледяного моста все адепты темного учения оказались отрезанными от Большого Мира. Поэтому, если твой пергамент подлинный, его сила перевернет мир. И я не уверена, что нам понравится эта тряска. И еще хуже, если все это время враг прятался в песках, в тени Обители.
Аллати замолчала. Какое-то время они сидели в тишине. Тут, на высоте, воздух был холодным, а звезды куполом сияли над головой. Облачка пара вырывались при разговоре, и, если бы не длинный мех шкур и согревающий местный терпкий травяной настой – лимра, – элвинг давно превратилась бы в ледышку.
Волшебство ночи, тепло лимры и тишина пустыни смягчили Ашри, и вот уже второй раз за день мысли ее вернулись к прошлому.
– Когда я была маленькой, – Эша притянула колени и остановила взгляд на одной из звезд, яркой точкой сияющей на небе, – то часто пропадала в библиотеке. Вернее, я жила там. Знаешь, я не помню своих родителей. Меня воспитывал Старая Ветошь – Хранитель архива и знаний Пугатона. Так вот там, в библиотеке, была одна книга сказок, любимая мной сильнее прочих. В одной из историй рассказывалось о мельнице и ученом, которого звали Дыркошвейн. Однажды мир накрыла черная птица отчаяния, и каждый житель лишился надежды. И те, кто был не в силах вынести пустоту и одиночество, шли по тропе. С одной стороны был черный отвес скалы до самого неба, а с другой – голодная пасть пропасти. Шли они к мельнице, бросались на ее лопасти-лезвия и погибали, разлетаясь на куски, выпуская из себя пустоту. А безумный ученый Дыркошвейн собирал их куски и сшивал в попытке вернуть несчастных к жизни. И каждое существо состояло из остатков многих. Собранные в единое целое, они становились чем-то иным. Ужасным, но уже не одиноким.
– Теперь ясно, отчего ты такая ненормальная, – усмехнулась Аббис. – На таких сказках вырасти – немудрено.
Эша словно не заметила реплику аллати.
– Дыркошвейн думал, что спасает их. Дает им новую жизнь. Он любил их, хоть и по-своему. И они любили его.
– И чем все закончилось?
– Что? – словно очнулась элвинг.
– Ну, твоя сказка, чем все закончилось?
Аллати навострила уши.
– А, ты об этом. Все, как всегда, померли.
Аббис недовольно хмыкнула, подтверждая банальность концовки.
– Может, и Кровавый кодекс создал какой-нибудь псих, веря в благое дело. Никто ведь не рождается злодеем и, даже будучи им, верит в то, что творит благо.
– Слушай, Ашри, однозначное добро и зло лишь в сказках бывает. В жизни важно, на чьей ты стороне и какова цена твоих дел. Тебе ли не знать?
Эша кивнула.
– А сама-то как к Бездне пришла?
Аббис посмотрела в небо.
