Глава 7. Клыкарь
Рев наполнил весь город – протяжный, тревожный, выворачивающий наизнанку душу, вынимающий из ее глубин беспокойство и пробуждающий страх.
Стурион побледнел.
– Смилуйся, Интару. – Его слова растворились в гуле, как хлебные крошки в пруду.
– Что это? – удивленно распахнула глаза Эша, уставившись на торговца, лицо которого стало серым, как камень Тирха.
Слова потонули в гуле, но Стурион понял вопрос. Нагнувшись почти к самому уху элвинг, бист прокричал:
– Это поет Рог Скорби. Он возвещает о смене Орму, начале войны или эпидемии.
Торговец встал, сдвинул брови и покачал головой. Эша понимающе кивнула. Она впервые видела старого биста таким растерянным.
– Я должен увести детей в дом, – рассеянно проговорил он скорее для себя, чем для элвинг, и поспешил во дворик.
Гул все нарастал. Казалось, что сам город стонет, словно раненый зверь. Пение рога напомнило Эше исполинов глубин – огромных черных китов. Ей довелось лишь однажды услышать их, но тогда душа разрывалась от тоски и печали, невыразимой, безмерной, как ночь и океан. Но рев Аббарра отличался: он вселял страх и предвещал беду.
Рог Скорби будто спустил пружину внутри, разлился в голове расплавленным железом. Боль прорезала висок, и мир вновь задрожал. Элвинг зажмурилась, напряглась, переждала пару мгновений и, осторожно открыв глаза, осмотрелась.
А вдруг он поет о Пожирателе? Может, Орму узнал о черной скверне и отправил своих лучших воинов решить эту проблему? Если так, то она может еще немного отдохнуть – свернуться в клубок, закутаться в одеяло, как в кокон, и уснуть. Проснется, когда все уже закончится, в мире без хлопот и забот. В мире вне опасности.
Орда гваров в ее голове выстукивали серебряными копытцами тысячу мелодий одновременно. Все они шли вразнобой, стараясь перекричать Рог Скорби. От этой какофонии Эше казалось, что на плечах у нее не голова, а перезрелый арбуз, готовый вот-вот лопнуть.
Тело подалось порыву и устало опустилось на лежанку. Какая же она мягкая! Рука сама потянулась к пледу. Голову нестерпимо влекло к подушке.
«Немного полежу и встану», – шептал голос внутри.
«Пожиратель не станет ждать, пока ты будешь валяться тут с компрессом на голове и ванильной лимрой в кружке», – парировал другой.
«Да, пожалуй, компресс бы не помешал», – соглашался первый.
Эша зажмурилась и сжала голову руками. Хотелось закричать, разогнать эти голоса. Элвинг собрала силы и рывком оторвала непослушное тело от кровати. Шаг. Второй.
Иглы боли пронзали тело. Ее вещи лежали совсем рядом, почищенные и аккуратно сложенные. Эша пристегнула ремни, проверила ножи. Прикосновение к металлу придало сил. Все то время, что она провела в Аббарре как наемница Ашри, она обходилась кинжалом и дюжиной метательных «лепестков», хотя последние и требовалось регулярно докупать. Но за последние пару дней она резко ощутила, что нуждается в чем-то более надежном и мощном. Торден бы подошел: большой, сильный, с энергорукой, бьющей молниями.
Элвинг попыталась заставить ладони светиться. Несколько искр сорвалось с кончиков пальцев, и девушку захлестнула волна тошноты. Эша с трудом удержалась на ногах. Белые мошки зароились перед глазами, воруя реальный мир.
– Псы тебя дери, Аббис, – прошептала Эша. – А как же твое обещание научить меня контролю материи?
Вздохнув, элвинг покрутила в руках черный драконий кинжал – подарок Ворона. Она провела пальцем по рубиновым глазам головы дракона, венчавшей рукоять, и убрала верного друга в ножны. Потом заткнула небольшой нож за голенище, надела и застегнула кожаную жилетку. Эша пригладила волосы, выбившиеся из-под гоглов, и по привычке потянулась к окарине. Но на шее на шнурке болталась лишь сиротливая половинка. Пузатая флейта не пережила объятий черного цветка. Эша расстегнула застежки, и кусочек красной глины упал на ладонь.
«Спасибо», – мысленно поблагодарила элвинг артефакт и положила осколки на столик.
Эша окинула взглядом уютную комнату с заботливо расшитыми подушками, аккуратно расставленными вазочками, ярким ковром, местами потертым. Звонкая, как струна, мысль о последнем мгновении покоя жгла сильнее головной боли.
Расстегнув небольшую поясную сумку, элвинг вытряхнула содержимое. Мелочь, с полдесятка «драконов», черная повязка Аббис и лист с заклинанием. Эша внимательно посмотрела на аккуратную вязь непонятных слов.
«И до тебя доберусь. Только вот разберусь с Пожирателем и головной болью».
Рев рога не стихал. Казалось, он всегда был, гулом разрывая сознание. Эша сложила свои «богатства» в сумку и направилась к выходу. Тут ее взгляд упал на толстую подставку из холодовика. Так называли камень, который в любую погоду был словно выточен изо льда. В Аббарре на такие ставили кружки с напитками, чтобы сохранить свежесть даже в жару. Эша с благодарностью к хозяину дома, природе и счастливому случаю приложила подставку ко лбу. По телу разлилась волна облегчения. Ежик боли втянул иголки. Хотя слабость и не прошла, но элвинг почувствовала себя гораздо лучше и шагнула за порог.
По мостовой текла река аббаррцев. Взволнованные бисты и аллати спешили к площади торгового кварта. На лицах читалась тревога. Мужчины хмурили брови, женщины прижимали детей к груди, не зная, следовать ли за супругами или остаться дома. Все взгляды были обращены вверх, к Центральной Башне. Именно с нее, над великими часами Аббарра, пел Рог Скорби, словно говоря, что беда не выбирает лучшее время.
Эша сделала несколько шагов. Живой бурлящий поток подхватил ее и понес вперед. Кто-то врезался в больное плечо. Холодовик выпал из руки, и мир вокруг поплыл. Чтобы не упасть под ноги толпы, элвинг с трудом добралась до края дороги и оперлась о стену дома. Камень был теплый, нагретый беспощадным солнцем. Но тут она хотя бы не боялась упасть.
Белые пятнышки в глазах вновь начали активно заклеивать мир молочной пеленой. Казалось, этот рев никогда не закончится. Но неожиданно Рог смолк. Бурление людей, топот ног и копыт по камням, крики то тут, то там – все это показалось благостной тишиной, что прохладной водой омыла сознание, и Эша вымученно улыбнулась.
– Ужасно выглядишь, подруга, – услышала элвинг знакомый голос. – Что стряслось? Ты какая-то бледная, словно в какао молока перелили.
Эша повернулась на голос. Слишком резко: ноги подкосились, и она бы обязательно рухнула на мостовую, но сильные руки молниеносно подхватили ее за талию. Девушка практически уперлась носом в сверкающий медальон в виде головы тигролка. Эша замерла, всматриваясь в изумрудные глаза серебристого зверя, что часто красовался на оружии и одеждах нордных, северных, наемников-бистов. Но этот, с клыками как у вайнуру, снежного тигра с предгорья Северных земель, был ей хорошо знаком. Сердце застучало быстрее. Подняв голову, элвинг увидела блестящие оранжево-зеленоватые глаза.
