Да и то еле-еле.
Неимоверным усилием воли я ухватился за руку матери, тоже поднимаясь.
Нет, сложность не в том, чтобы встать самому. То есть, это, конечно, для меня непросто, но в сравнении с самым худшим — пустяк.
Самое худшее — держать мать за руку.
За ту самую руку, которой она вырвала моё сердце.
Глава 2. Семейно-финансовый кризис
Ступени просветления: пустота…
Атрибуты: нет
Навыки: нет
Состояния: нет
— Тшими наш лучший мастер урожая. Его некем заменить. Он единственный мастер урожая, достигший девятого ранга в навыке низовых специй.
— Это всего лишь омега, — презрительно заявила мать. — Забудь о Тшими. Тшими — никто.
Сказано безапелляционно, однако Камай на этом умолкать не стал.
— Но других у нас нет. И взять их негде. Значит, специй больше не будет.
Камай во всех ситуациях предпочитает помалкивать. Он воин, рождённый в сословии воинов, у них болтать не принято. А уж в моём присутствии столько слов иногда за неделю не высказывал. Я, ковыряясь в тарелке, так удивился этому прорыву красноречия, что едва не выронил двузубую вилку. Чертовски неудобная, узкая до такой степени, что ещё пара миллиметров, и можно будет назвать палочкой для еды. Развивает моторику пальцев, как и прочее разнообразие традиционных столовых предметов.
Но с моими непослушными пальцами не моторика, а горе получается.
Жаль, что до матери это не доходит.
Как и многое другое…
Похоже, даже замечание о специях Трейю не задело. Она увлеченно уставилась в здешнюю разновидность газеты. Свиток из дрянной рисовой бумаги закрепляют в простейшее устройство, включающее в себя пару деревянных валиков, отстоящих друг от друга на пару ладоней. Медленно вращая нижний, разматывают рулон, закреплённый на верхнем. Таким образом можно постепенно прочитать весь текст, не прикасаясь лишний раз руками к хрупкому материалу.
Камай всегда привозит одно и то же. Ежемесячный вестник с важными имперскими новостями и самыми значимыми событиями из светской жизни. Желание матери засветиться в этих записях столь же очевидно, как мечта лисицы поймать кролика. И выглядит это смешно, ибо скорее я попаду в элитную гвардию, чем о ней напишут хотя бы пару строк.
Не дождавшись реакции на свои слова, Камай добавил:
— Если не будет специй, чем мы станем платить за поддержание амулета вашего сына?
А вот это очень серьёзно. Такое мать мимо ушей пропустить не может.
И она не пропустила:
— У нас в амбаре достаточно ржи. Продадим часть запасов. И найдём нового мастера урожая. У нас будут специи.
Камай покачал головой:
— Моя госпожа, это семенная рожь. Если её продать, мы не сможем посеять новый урожай.
— Я же сказала, что надо найти замену Тшими. Тшими воровал для своих никчемных детей. Новый мастер урожая устрашится это делать, помня о каре, которая постигла его предшественника. У нас появится больше специй, мы сможем купить на них столько семян, сколько потребуется. Пусть это тебя не заботит.
— Но меня заботит именно это. Я обязан заботиться о благополучии клана Кроу, — Камай начал повышать градус пафоса вслед за матерью. — Нам негде взять мастера урожая уровня Тшими. Лишь он один сумел вырастить хорошие специи на местных бедных почвах. Ему нет замены. Специй больше не будет. Нам придётся рассчитывать лишь на рожь. А рожь ценится недорого и её у нас тоже мало. У нас всего мало, поэтому крестьяне голодают каждый год. Слишком плохая земля. Тшими воровал не для себя. Дети крестьян болели. Болели от голода. У него одного была возможность дать им еду. И он не выдержал. Он кормил и своих, и чужих. Кормил детей.
Я аж заслушался. Да Камай за год столько не говорил. А уж столь длинный монолог — вообще немыслимая фантастика.
Мать, наконец, оторвалась от чтения. Уставилась на воина нехорошо и чуть ли не по-змеиному прошипела:
— Ты сказал, что он кормил чужих детей?
— Да, моя госпожа.
— И почему я узнаю об этом только сейчас?
— Моя госпожа, я сам узнал всего лишь час назад. Я хорошо знаком с Тшими и не мог поверить, что он поступил настолько глупо. Так не бывает, чтобы никто ничего не замечал. Поэтому я предположил, что он делился с другими, чтобы они не болтали. Догадался надавить на тех, которые слабы на языки. Оказывается, у ваших батраков был тайный сход. На нём они решали, как жить дальше. Их дети голодали и у них не было никаких специй, а это вредит развитию их атрибутов. Дети — это будущее даже для самых последних батраков. Сход принял решение менять на еду те специи, которые получится утаить. Поэтому Тшими никто не сдал. Если бы не его ошибки при отчётности, он бы мог и дальше воровать.
— Это заговор, — тем же нехорошим голосом констатировала Трейя. — Виновники должны быть наказаны. Немедленно наказаны.
— А вот это уже вторая наша беда, после потерянных специй, — сказал Камай. — Моя госпожа, за кражу у клана полагается смерть. Но как быть, если все ваши шудры замешаны? Они все разделили ответственность, все причастны. Нам что, казнить каждого главу семьи? Но тогда мы даже жменю ржи не получим. Женщины и дети не смогут сами обрабатывать все поля и отбиваться от хищников, которые приходят из-за реки. Мы и так живём на грани разорения. Смерть Тшими, это шаг за эту грань, но казнь всех мужчин, это уже не шаг, это прыжок. Мы потеряем последнее, что у нас есть.
Мать может и витает в облаках большую часть времени, но иногда на неё находят периоды просветления. Жаль, что они кратковременные.
Вот и сейчас не стала требовать поднимать среди ночи всё население единственной подвластной ей деревеньки и, закусывая губу, нервно уточнила:
— Ты уверен, что в этом замешаны все мужчины?
Камай кивнул:
— Абсолютно. Я жестоко допросил двоих. Я спрашивал под клятвой крови. Оба они сказали одни слова. Замешаны все, включая управляющего поместьем и обоих ваших стражников. И я тоже заслужил наказание, потому что не узнал это раньше.
— Мы не можем им такое спустить, — задумчиво протянула Трейя. — Кража у клана, это кража у клана. Наказание за это полагается всего одно, исключений быть не может.
— Весь клан Кроу, это вы и ваш сын, — сказал Камай. — Больше никого не осталось, вы последние. Жизнь вашего сына держится на амулете, который приходится постоянно заряжать у мастера артефакторики. Я не представляю, как это делать без специй. Но, может быть, мы как-нибудь выкрутимся. Однако я представить себе не могу, чтобы мы выкрутились из этого без урожая. Да, рожь стоит дешево, но это деньги. Единственные наши деньги. Это слишком плохое место, шудры здесь сами едва концы с концами сводят, а ведь им ещё приходится содержать клан. Моя госпожа, вспомните, как было до этого. Мы всегда жили на пределе наших возможностей, и каждый новый год для нас проходил тяжелее предыдущего. Крестьян становится всё меньше и меньше, а урожаи не растут. Моя госпожа, приказав убить мужчин, вы поставите клан под такой удар, от которого он уже не оправится. Помните про жизнь вашего сына. У нас едва хватит средств на ещё одну зарядку амулета. Может две, если у вас остались личные средства. И на этом всё. Что мы станем делать дальше, я не знаю. Простите, моя госпожа, я могу умереть за вас и ваш клан, но не смогу заменить всех ваших шудр.
