Ожила Элюня лишь через несколько минут после того, как Казикова машина скрылась с глаз. Это был Казик, никаких сомнений. И куртка его, и машина его, хотя в Варшаве полно таких курток, да и тойот немало. Надо было взглянуть на номера, но перевести глаза с водителя машины на её номер Элюня была решительно не в состоянии, так что последнего, решающего доказательства у неё не оказалось.
Очнувшись, девушка ещё долго стояла на месте, ошеломлённая, удивлённая и возмущённая. Как такое вообще возможно? Что за номера откалывает этот Казик? Зачем уверяет её, что торчит в аэропорту Норвегии, раз находится в Варшаве? После той телефонной проверки по наущению Иолы она раз и навсегда поверила Казику и не стала больше проверять, а вот теперь просто не знала, что и думать. Если бы у Казика был брат-близнец! Так нет же, была только сестра, правда, похожая на Казика, но все-таки без бороды. Нет, сестра решительно не годилась в двойники.
Ладно, сколько можно стоять, дела ждут. Элюня встряхнулась, заставила себя выбросить Казика на время из головы и поспешила к первому заказчику. Объехала всех намеченных на сегодня, напоследок оставив Парковича. С ним договорилась встретиться опять у него дома, а не в офисе, потому что Агате тоже хотелось увидеть эскизы проектов рекламы будущего мужа. Опять Элюня пожертвовала собой, отказавшись на этот вечер от казино и возможности увидеть обожаемого мужчину.
Выходя от последнего заказчика, владельца строительной фирмы, Элюня услышала, как зазвонил телефон на столе бизнесмена. Тот поднял трубку, и Элюня, ещё не успевшая закрыть за собой двери, услышала, как он взволнованно крикнул:
— Что? Как?! Немедленно выезжаю!
Чуть не сметя с дороги замешкавшуюся Элюню, бизнесмен выскочил из кабинета, успев крикнуть секретарше, что у него дома несчастье, и кинулся к стоявшей у подъезда белой мазде. Свою машину Элюня оставила рядом. Оба автомобиля отъехали от подъезда фирмы одновременно.
Элюня совсем не собиралась преследовать машину строительного воротилы, даже и в мыслях не было. Конечно, посочувствовала человеку, вот и все, у неё своих проблем было достаточно. Сожалела, что не увидит сегодня Стефана, вспомнила о странном поведении Казика, а потом мысли логично переключились на продукты в багажнике, которые все-таки следовало бы переложить в холодильник. Встреча в Константине была назначена на пять часов. Но так получилось, что белая мазда пана Зелинского все ехала перед ней. Возможно, свернуть на другую улицу мешало оживлённое движение, а может, он жил где-то рядом с Элюней.
Наконец пану Зелинскому удалось вырваться из пробки на Черняковской, и он как сумасшедший погнал к Пулавской через Стегны и Служевецкую Долину. Элюня припустилась за ним, ей надо было туда же, потом она несколько сбросила скорость и, сворачивая на свою улицу, увидела перед одним из особняков белую мазду, в спешке брошенную с распахнутой дверцей, и без особого интереса зафиксировала в памяти: вот, оказывается, пан Зелинский живёт совсем рядом. Спрашивается, какой смысл тогда договариваться о встрече на Балтийской, в следующий раз предложит ему встретиться дома.
* * *
Когда через полтора часа Элюня снова там проезжала, направляясь в Константин, белая мазда стояла в том же положении и очень мешала движению. Квартал особняков в районе аллеи Лётчиков вообще не любил, когда машины оставляли на проезжей части, и везде понаставил запрещающие знаки. А тут ещё у мазды крутились какие-то два типа, которые произвели на Элюню не наилучшее впечатление. Вот не везёт человеку, подумала девушка, мало того, что в доме несчастье, так ещё заблокируют машину или отправят куда-то подальше, выручай потом. И опять сочувствие шевельнулось в добром сердце Элюни. К тому же благосостояние пана Зелинского напрямую было связано с её.заработком. Надо помочь человеку.
Элюня решила — сходит, возьмёт у хозяина ключи и поставит машину по правилам. А заодно и запрет дверцу.
Для начала поставив по правилам свою машину в некотором отдалении от дома пана Зелинского, девушка подошла к двери особняка и позвонила. Никто не отозвался. Позвонив безрезультатно третий раз, Элюня встревожилась. Хозяин должен непременно быть дома, раз мазда стоит здесь. С другой стороны, в доме несчастье, какое — неизвестно, может, газ взорвался, все полегли на месте, может, какое другое, не может она так уехать!
Перестав напрасно звонить, Элюня спустилась с крыльца, обошла дом и попыталась заглянуть в окно.
Мешала занавеска, но создалось впечатление, что кто-то в комнате есть. Девушка постучала по стеклу. Распахнулась входная дверь, и выглянул пан Зелинский собственной персоной.
— А, это вы! — удивлённо произнёс он. — Как пани меня нашла? Пожалуйста, заходите.
Тут Элюня заметила, что, произнося эти слова, хозяин особняка строит какие-то странные гримасы, хмурит брови, крутит носом и подмигивает. Элюня вовсе не собиралась наносить визит в незнакомый дом, хотела лишь сказать о машине и узнать, не надо ли в чем помочь. Обеспокоенная непонятными гримасами хозяина, девушка вновь поднялась на крыльцо. Когда разговаривала с ним в офисе, бизнесмен выглядел нормально, чего же теперь дёргается? Может, это несчастье вызвало нервный тик?
— Да нет, — неуверенно сказала она. — Просто я тут неподалёку живу, увидела, ваша машина брошена перед домом, а когда выходила из вашего офиса, услышала — у вас что-то стряслось. Не могла бы я помочь?
— Да, могли бы! — не переставая подмигивать, чуть ли не крикнул пан Зелинский. — Да, конечно! Нужна помощь! Войдите же!
Последнее приглашение прозвучало как-то странно, потому что пан Зелинский одновременно с приглашением отрицательно мотнул головой.
— Видите ли, у меня мало времени…
— Да входите же, холера ясна!
Под воздействием этого вежливого приглашения Элюня автоматически сделала два шага вперёд, а хозяин так стремительно попятился, словно его кто отдёрнул назад.
Сразу же за дверью две сильные руки схватили девушку и потащили в квартиру. Схвативший мог не беспокоиться, ошарашенная Элюня и не думала сопротивляться и безропотно позволила доволочь себя до гостиной. И узрела там уже хорошо знакомую сцену: на одном стуле сидела привязанная дама, на рту которой красовался пластырь, на втором — мальчик лет двенадцати, в таком же положении, наверняка жена и сын пана Зелинского, а самого пана в данный момент усаживали и привязывали на третьем стуле. Для Элюни предназначался четвёртый.
У пани Зелинской из ноги струилась кровь, а из глаз — слезы. И она беспрестанно шмыгала носом, не имея возможности высморкаться. Воспользовавшись тем, что ещё может говорить, пан Зелинский быстро произнёс:
— Извините меня, пани Эля, что я вас втянул в это дело, но они пригрозили — выстрелят в ребёнка. Вы сообразили, что что-то произошло, а я, как последний кретин, сказал этим — мы связаны по работе. И они велели вас сюда заманить, уж вы меня про…
Больше несчастный ничего не смог сказать, ему тоже залепили рот. Он утратил дар речи, зато Элюня его наконец обрела.
