— По мне, так пусть три завода построят по выпуску этих пулемётов. Как бы хорошо было, если при каждой роте было хотя бы по два максима, — мечтательно произнёс Муравский, а я почувствовал родство душ с ним по этому вопросу.
«Жалко, что такие грёзы вряд ли сбудутся в ближайшее время. Прийти бы к тому, чтобы пулемётная команда из четырех пулеметов на стрелковый батальон была. А это почти пять тысяч пулемётов Максима только для пехоты. Пока же две батареи из восьми пулемётов на дивизию приходится. Слабовата российская промышленность и казна. Но то, что сейчас есть, куда лучше того состояния дел, которое в это время было в истории моего прежнего мира. В войсках уже больше полутора тысяч пулемётов Максима и около пятисот Мадсена. Так что можно и дальше помечтать, особенно, по мадсенам. Получить бы в этом году заказ на пару тысяч штук. Зря, что ли деньги свои тратил…», — успел подумать я во время паузы, сделанной Муравским.
— А что вам сказал капитан Росс? И куда он направился? — поинтересовался Виктор Александрович.
— На Тяньцзинь пошёл. Ему такой приказ, видите ли, отдало его командование. Вот такие дела в коалиции, господин капитан. Каждый сам себе начальник. Я, правда, при штурме Таку тоже посамовольничал. Капитан цур зее фон Поль, командовавший нашим союзным десантом, распорядился отходить от Северо-Западного форта, а я пошёл на его штурм со своими стрелками самостоятельно, отказавшись выполнить приказ начальника десанта. В общем, единоначалия нет, полный бардак.
— Победителей не судят, Тимофей Васильевич, — усмехнулся Муравский.
— Виктор Александрович, искренне хочу, чтобы капитан Росс и его морпехи были победителями, но вот то внутреннее чувство, которое я называю «чуйкой», говорит об обратном.
Как будто в подтверждении моих слов в лесу, куда почти полностью зашёл отряд американцев раздались выстрелы. Муравский отреагировал первым.
— Лежа, одиночными — ЗАРЯЖАЙ…! — резко и громко скомандовал он своим пулемётчиками.
Наводчики, не суетясь, почти одновременно подняли прицелы своих Максимов, пропустили наконечники ленты через окно приемника. Подав головку рукоятки до отказа вперёд и протянув ленту на один патрон, опустили рукоятку.
— К стрельбе готов! — донеслись доклады от наводчиков. Остальные номера, а их было ещё шесть, занимали свои места для стрельбы лежа согласно устава.
— А мы что стоим? Команда к вам не относится? — обратился я к четырем казакам — двум расчетам с пулеметами Мадсена, которые продолжали стоять на верхушке пригорка. — Упали, приготовились к стрельбе. Стрелять лежа по моей команде и туда, куда рукой покажу. Всё ясно?!
— Так точно, вашвысокбродь, — дружно рявкнули казаки, быстро залегая за небольшими брустверами из земли своих позиций, которые успели насыпать.
Всё обучение этих пулемётных расчетов заключалось в том, что успел только показать, как заряжать пулемёт и как стрелять из него лежа, стоя и с колена. Вхолостую пощёлкали курком ударного механизма пулемёта, имитируя направление оружия на цель, прицеливание и открытие огня из трёх положений. Дальше вся надежда была на природную смекалку казаков. Тем более Смоленский, выделяя этих бойцов, сказал, что они лучшие стрелки в полусотне.
Морпехи из арьергарда, не успевшие войти по железнодорожному пути в лес, бодро откатывались назад, на ходу стреляя куда-то между деревьев и перезаряжая своё оружие.
Ради интереса, посмотрел, чем были вооружены американцы, пока ехали на платформе. Был удивлен тем, что многие морпехи до настоящего момента снаряжены древними однозарядными Спрингфилдами. Лишь немногие имели магазинные винтовки системы Крага-Йоргенсена. И сейчас было видно, насколько для современного боя устарело однозарядное оружие.
Отбежавший метров на пятьдесят от леса арьергард американцев, состоящий из десятка морпехов, остановился, залег и усилил стрельбу по лесу, откуда стали выбегать ушедшие вперёд бойцы из-за океана. Отступали американцы грамотно, волнами, прикрывая друг другу. Вот только помочь им мы пока не имели возможности. Противника морпехов пока не было видно, а в пустую жечь патроны, стреляя куда-то в лес, ни я, ни Муравский не собирались.
В этот момент, с правой для нас опушки леса вынесся десяток казаков с сотником Смоленским. Нахлестывая лошадей, казаки летели бешеным карьером к биваку нашего отряда. Вскинув бинокль к глазам, я увидел, что пара казаков точно ранены, так как еле могут держаться в седле. Когда отряд сотника отдалился от опушки метров на сто, из-за деревьев появилась большая группа всадников, судя по вооружению и экипировке, явно китайская конница, а не ихэтуани.
Виктор Александрович, опять сориентировался быстрее меня.
— Кучин, пулемёт вправо, — скомандовал он наводчику пулемёта на правом фланге. — По коннице противника вправо, прицел четырнадцатый, цели вправо три, наводить по головному, одиночными — НАЧИНАЙ!
Выстрел. Выстрел. Муравский что-то одобрительно пробурчал. Я же, глядя в бинокль, попадания не увидел. Китайские всадники, количество которых, показавшихся из-за опушки леса, уже приближалось к двум сотням, продолжали сокращать расстояние до казаков и нашего бивака, где уже трубачи играли сигнал тревоги.
— Прицел двенадцать, целик вправо два, по головному — ОГОНЬ! — вновь скомандовал Виктор Александрович.
— Да вижу, Ваше высокоблагородие, — довольно громко недовольно пробормотал наводчик, послав рычаг вперёд, продернул ленту еще на один патрон и опустил рычаг. Поправил целик, прицельное кольцо и открыл огонь.
Да, не зря Муравский хвалил своих пулемётчиков. Возникло такое ощущение, будто китайцы наткнулись на стену пуль. Первые ряды конницы легли, будто кегли в боулинге. А Кучин, что-то азартно выкрикивая, всё давил и давил большим пальцем правой руки на спусковой рычаг, водя стволом пулемёта из стороны в сторону.
«Да уж, „смешались в кучу кони, люди, и залпы тысячи орудий“, — подумал я, глядя на открывшуюся картину. — Только теперь одного пулемёта, господин Лермонтов, достаточно для образования такой смертельной кучи-малы».
— Злобин, Рьянов, помогите Кучину. Короткими, ОГОНЬ! — скомандовал я казакам-пулемётчикам. — Остальные также стреляем, не у тёщи на блинах!
Почти немедленно, к солидному басу перезаряженного максима присоединилась трескотня мадсенов и мосинок, внеся ещё больший переполох среди конницы противника. Китайцы не выдержали, остановились и начали разворачивать назад коней. В эту толпу, находящуюся шагах в двухстах от пригорка, на котором мы расположились, и летели пули из трех пулемётов и шести винтовок прислуги. Смоленский со своими казаками почти добрался до наших войск на биваке, которые начали выстраивать строй для отражения атаки конницы.
В этот момент без команды заработал пулемёт с левого фланга, причем сразу начал бить длинными очередями без всякой пристрелки. Резко развернувшись, я увидел, что и на левой опушке леса, которая граничила с берегом Пэйхо, галопом несутся наши казаки, а за ними мчатся всадники, не совсем похожие на представителей регулярной армии. В гущу этой конницы и ударил наводчик, и очень удачно ударил, ссадив на землю за несколько секунд десятка два всадников. Оставшиеся в живых не выдержали столь меткого огня и свернули к реке, скрывшись под её берегом. Казачки, увидев результаты стрельбы, направили коней к нашему пригорку. Вот только было их всего шесть человек и хорунжего Тонких среди них я не увидел.
