Когда искал Севастьяныча, повстречался с сотником Смоленским, следовавшим на доклад к генералу Стесселю. Вентерь-подводка под пулемёты циньских всадников удался в полной мере. Изображая паническое бегство от конницы противника, казаки разделились на два отряда, обтекая холм, на котором были оборудованы позиции для двух ручных пулемётов. Китайцы также разделились на две группы преследования, обходя холм, и тут им во фланги ударили мадсены практически в упор. И если в моём мире «кинжальный» огонь для пулемета начинался с трёхсот метров, то в этом случае не было и пятидесяти.
Одним словом, «суперкинжальный» огонь и к двум сотням китайских кавалеристов пришёл белый пушной зверёк с милой мордашкой под названием «песец». Казаки Злобин и Рьянов показали, что их не зря считали лучшими стрелками в сотне. Проредили китайцев изрядно. Со слов Василия Алексеевича больше сотни всадников противника пулемётчики уложили на землю. Остальные в панике повернули назад, тут уж казачки не оплошали. Бегущего врага рубить всегда сподручней. Жалко, что не обошлось без потерь, трех станичников потеряли, да пятеро ранены. Двое тяжело, вряд ли выживут. Зарвались с преследованием, вот и нарвались на обратку. Бегущих-то, точнее, скачущих сломя голову китайцев оставалось в два раза больше. Когда они очухались, уже казакам пришлось спасаться. Но потери в восемь казаков против минимум ста двадцати убитых и раненых китайцев — просто отменный результата. Да и трофеев казакам изрядно перепало. Смоленский весь светился от счастья и лыбился, как кот, объевшийся сметаны.
— В общем, Тимофей Васильевич, ваши мадсены — это что-то удивительное! Я в них влюбился. Мало того, что из засады столько китаёзов положили, так потом, когда те после бегства на нас повернули, Рьянов и Злобин, догнав полусотню, с седла огонь открыли и китайцев отогнали. А так бы потерь было значительно больше. Замолвите словечко перед его превосходительством, чтобы он эти пулеметы в нашей сотне оставил, — закончив рассказ о бое, сотник с умилительно-просящем видом посмотрел на меня.
— Всё что от меня зависит, сделаю, Василий Алексеевич.
— Заранее, спасибо! А я на доклад и распишу ваши пулемёты с лучшей стороны. Они и, правда, чудо! Честь имею! — козырнув, Смоленский с улыбкой на устах направился к вагону, где расположился штаб дивизии со своим командиром.
Посмотрев вслед сотнику, направился искать своего денщика, который должен был находиться в этом составе. Всего, как я уже выяснил, в этот раз на Тяньцзинь шло пять поездов с вагонами и платформами с общим количеством войск около трех тысяч солдат. В первом составе следовали русские роты и отряд германцев. Он вместе со вторым ушли вперёд к мосту, где капитан Санников должен был разобраться с минами-фугасами под полотном и на самом мосту. Третий эшелон со штабом и русскими частями стоял на станции, а за ним разместились ещё два железнодорожных состава, в которых ехали союзники. Общее количество их составило почти тысячу человек.
Севастьяныч оказался удачливее своего офицера, потому что он нашёл меня, а не я его. После этого мне пришлось вновь удивиться его умениям. Стрелок Хохлов Михаил Севастьянович каким-то образом умудрился найти в Тонгку новый офицерский белый легкий мундир и фуражку. И главное, моего размера. Внятно объяснить происхождение формы денщик мне не смог, «подвернулось удачно Ваше высокоблагородие», но десять рублей стребовал, ибо свои потратил. Не прошло и получаса, как я умытый, побритый, теплая вода взялась из ниоткуда, переодетый в чистое и новую форму, с перенесенными на нее с парадного мундира орденами и генштабовским аксельбантом, благоухая одеколоном, направился в вагон, где следовал генерал Стессель.
«Пришло время выполнять свои новые адъютантские обязанности, черт бы их побрал. Лучше Санникову помог бы мины снимать. Ну, не люблю я эту штабную работу, но придётся привыкать», — думал я на ходу, отвечая на приветствия солдат и офицеров, находящихся на перроне.
Не успел я дойти до вагона, как от моста послышалась частая стрельба, застучали пулемёты, а потом раздались выстрелы из орудий. Придерживая шашку бегом ломанулся в вагон.
— Господа офицеры! Как мы и ожидали, противник проявил себя. Если нашим сапёрам не удастся обезвредить фугасы, то дальнейшее продвижение к Тяньцзиню будем осуществлять в пешем порядке.
Генерал Стессель прохаживался вдоль стола штабного купе, на котором была расстелена карта. Остановившись, он склонился над столом, задумчиво пробарабанил пальцами правой руки по столешнице. Подняв голову, произнёс:
— Сотник Смоленский, срочно выдвигаетесь к мосту. Убитых и раненых оставляете на станции. С нетерпением жду через ваших казачков доклада о сложившейся ситуации от полковника Савицкого, который возглавляет авангард. Надеюсь, капитану Санникову удастся разминировать пути и мост. Выполняйте приказ, сотник!
— Слушаюсь, Ваше превосходительство.
Василий Алексеевич, резко кивнул головой, попытка щёлкнуть каблуками своих несколько разбитых сапог ему не удалась, после чего, развернувшись, сотник, надевая на ходу фуражку, двинулся на выход из купе, где мы с ним чуть не столкнулись. Увидев мой иконостас, до этого я носил только Георгия, медали «За храбрость», да «клюкву», Смоленский восхищённо покрутил головой и сжал кулак, показав большой палец. Усмехнувшись в ответ, пропустил сотника мимо себя на выход.
— Тимофей Васильевич, вы ли это? — услышал я в этот момент вопрос Стесселя.
Повернувшись к генералу, я громко произнёс:
— Разрешите войти, Ваше превосходительство?
— Входите, капитан, входите. Приятно видеть Вас в таком виде и со всеми наградами. Что же вы скромничали раньше?
На первом приеме у генерала я также был только с Георгием, медалями и Анненскими крестиком и темляком на шашке. Да и видели меня тогда только генерал и его секретарь. Теперь же нацепил все награды, а то заметил пренебрежительные ухмылки штабных офицеров, когда отходил от Стесселя на перроне после полученной головомойки меньше часа назад. Небритый, грязный есаул без единой награды получил генеральский втык. Вот пускай и знает свое место. Ну и мы вам «небожителям» чистеньким, да отутюженным нос утрём. На моём мундире на груди добавились ордена Анны третьей степени с мечами и Владимира четвёртой, а на шее Станислава второй. Хорошенький такой пул из орденов. Не каждый полковник имеет такие награды. Да и Анатолий Михайлович на мой Георгий с завистью поглядывал.
— Ваше превосходительство, я просто выполнил ваш приказ по форме соответствовать должности адъютанта.
— Что же скромность украшает человека. Когда есть, чем гордиться, можно позволить себе быть скромным, — генерал сделал рукой жест, как бы приглашая офицеров, находившихся в штабном купе оценить мои ордена. — Когда нечем, быть скромным предпочтительно. Ну, это так к слову. Что можете сказать о сложившейся ситуации, господин капитан.
— Ваше превосходительство, если напали только ихэтуани, то страшного ничего нет. Оборудованных позиций и сил на станции достаточно, чтобы отбить нападение, даже не привлекая подразделений, находящихся в составах. Как военная сила восставшие слабы. Это «пушечное мясо». Хуже будет, если боевые действия начнут войска генерала Не. С ними справиться будет труднее, но подготовка наших солдат намного выше.
