Воспользовавшись остановкой, пассажиры парохода большой командой сходила пообедать в трактир станицы. После сытного обеда все вернулись на корабль, и вскоре пароход двинулся дальше вверх по реке. До Благовещенска оставалось чуть больше девяноста вёрст. Если всё пройдёт удачно, то завтра к вечеру должны будем добраться до города.
К полночи дошлёпали до казачьего поста номер два, от которого до Благовещенска оставалось сорок вёрст. Остановились на ночь, так как Амур сильно обмелел и лоцман с капитаном не решились идти в темноте, боясь налететь на мель. Ранним утром наша компания пополнилась еще двумя пароходами. Сначала мимо нас прошёл пароход «Михаил», тянувший за собой пять барж. Следом за ним шёл блиндированный казённый пароход «Селенга», который подошёл к причалу второго поста.
Вскоре я познакомился с подполковником Кольшмидтом Виктором Бруновичем. Выпускник Николаевской академии девяносто четвертого года он сейчас служил штаб-офицером для поручений при штабе Приамурского военного округа и исполнял обязанности комиссара в пограничной страже Амурской области. Двадцать девятого июня он на пароходе направился вниз по Амуру, чтобы проконтролировать прохождение каравана судов с войсками через опасный Сычёвский перекат. Выполнив свою задачу, он возвращается обратно в Благовещенск. На пост зашёл, чтобы проинспектировать службу поста.
— И как обстановка на Амуре, Виктор Брунович? — спросил я подполковника, который увидев мой знак и аксельбант, сразу предложил наедине общаться без чинов.
— Плохая обстановка, Тимофей Васильевич. Как мне кажется не сегодня, так завтра заполыхает. Когда пойдём мимо Айгуня и выше по течению, понаблюдайте за китайским берегом. Сразу поймёте, к чему надо готовиться.
Через час, когда наш пароход пошёл следом за «Селенгой» я действительно понял, о чём предупреждал подполковник. Ближайшая к Айгуню деревушка Эльдагу превратилась в неплохой форпост из нескольких импаней. Вдоль всего берега от неё до самого Айгуня тянулись окопы и ложементы для орудий, которых я насчитал пару десятков. Пушек в них, правда, не было.
Едва прошли Айгунь, как услышали впереди несколько пушечных выстрелов. Небольшой поворот реки не позволял увидеть, что происходит выше по течению, но «Селенга» ускорила ход, и я, стоя на баке, увидел, как на её палубе забегали вооруженные казаки, сопровождавшие пограничного комиссара в этом походе.
— Что случилось, Тимофей Васильевич? — обратился ко мне быстрым шагом подошедший Бутягин.
— Не знаю, но на нашем берегу пушек нет, значит, стреляли китайцы. И вы сами видели, что творится в Айгуни и его окрестностях. Помню, пять лет назад здесь небольшая деревушка Сыньдагу была дворов на десять, даже поста китайского не было, — я указал рукой на правый берег. — А теперь окопы, ложементы для орудий, две импани, каждая на роту солдат. И укрепления идут дальше вверх по реке.
На нос судна начали выходить другие пассажиры парохода, появились и две Марии, но я уклонился от их расспросов и, прихватив по дороге двух офицеров из Второй Восточно-Сибирской Стрелковой бригады, следовавших в Сретенск за пополнением, направился в трюм. С помощью матросов отыскали мои ящики с пулемётами, патронами и «лифчиками», часть подняли на палубу. Показав поручикам-сибирякам, как одевается мини бронежилет, быстро начал набивать магазины патронами. Повезло в том, что оба офицера были знакомы с мадсенами, а их лица горели азартом и большим желанием пострелять. Вскоре прибежал матрос, принесший по моему приказу ветошь, и мы начали оттирать от смазки пулемёты.
Подошедшему капитану парохода посоветовал всех пассажиров убрать с палубы в трюм и нижние каюты. Хоть какая-то, но защита. Первый после бога на борту со мной согласился и скоро его густой бас, усиленный рупором, раздался над пароходом с требованием, немедленно всем пассажирам покинуть палубу и спуститься в трюм, чтобы не попасть под возможный обстрел. А то, что он возможен было видно по тому, как вели себя китайцы на своём берегу. Многие солдаты империи Цин при прохождении парохода выскакивали из окопов, потрясали винтовками. Некоторые целились в пароход и имитировали выстрел.
Нехотя пассажиры покидали палубу. Бутягин, увидев, чем мы занимаемся, тут же присоединился к нам. По его настоятельной просьбе, пришлось выдать ему пулемёт и провести краткий инструктаж по его использованию. Надо отдать должное, Павел Васильевич быстро разобрался с устройством этого оружия, сноровисто избавил его от лишней смазки и быстро набил шесть магазинов, пять разместив в надетом «лифчике», а шестой вставив в ружье-пулемёт. Двух Марий удалось отправить в трюм, готовить место для возможных раненых. Парочку матросов посадил набивать ещё двадцать четыре магазина. Осмотрев своё бравое войско, направился вместе с ними определять позиции для стрельбы вдоль левого борта, думая заодно, как и чем их можно укрепить.
Минут через пятнадцать наш пароход начал приближаться к «Селенге» и «Михаилу», стоявших на якоре ближе к китайскому берегу, на котором суетились солдаты, скакали всадники. Пара китайских лодок была пришвартована к пароходу, где находился пограничный комиссар.
— Что будем делать, господин капитан? — спросил меня капитан парохода. Так получилось, что среди военных, находящихся на этом судне я был самым старшим по званию.
— Михаил Петрович, вы можете дать такой ход, чтобы мы стояли на реке на месте без якоря? — спросил я капитана парохода.
— Попробую, но что нам это даст?
— Судя по тому, что мы видим, китайцы пытаются арестовать пароходы и вряд ли полковник Кольшмидт допустит это. Поэтому мы, в случае чего, должны прикрыть огнём из пулемётов отход наших пароходов от китайского берега и иметь возможность свободного маневрирования.
— Господи, ты, Боже мой, это же война! — капитан размашисто перекрестился.
— Михаил Петрович, она уже идёт. Так что давайте-ка поднимемся по течению ещё на тридцать сажень и встанем чуть ниже «Селенги».
— Я постараюсь, Тимофей Васильевич, — первый после бога на борту махнул рукой и решительно направился на мостик.
С манёвром капитан справился блестяще. Буквально через пару минут мы на малом ходу гребных колёс буквально застыли метрах в двадцати от «Селенги», на борту которой уже заканчивался спор между китайскими чиновниками и подполковником Кольшмидтом. Подталкиваемые прикладами винтовок китайцы покидали борт парохода, спускаясь по трапу в свои лодки.
Я прошелся вдоль борта, отдав приказ поручикам взять на прицелы прислугу двух старинных, ещё дульнозарядных гладкоствольных орудий на берегу. Третью револьверную пушку Гочкиса с расчётом я брал на себя. Двадцать прицельных выстрелов в минуту — это очень опасно. Бутягина попросил просто стрелять в сторону китайских окопов.
— Обижаете, Тимофей Васильевич. Я же коренной сибиряк. С раннего детства с отцом на охоту хаживал и белку в глаз бил. За первые выстрелы не поручусь, оружие не знакомо, но потом всё будет в порядке.
